ВРЕМЯ ЛАСТОЧЕК. Роман о первой любви. ЕКАТЕРИНА ЛОМИАНИ

      Григорьич был недоволен запущенным двором, странными соседями-новаторами и «забавными идиотами», как он сразу же их назвал, а главное – продавцом дома, усатым Вертолетчиком из Сум, который обещал объявиться на днях и забрать «кое-что свое» со двора.

      В результате приехало человек пять местных ребят на грузовике, и стали собирать по двору трубы, лопаты, весла, а главное они увезли две лодки, с которыми дом якобы продавался, и красивейшую резную деревянную лавку, стоящую в передней комнате, и две тысячи кирпичей для обкладки сруба, и детские переносные легкие качели. Григорьич как раз в этот нехороший час рыбачил. Весь этот переезд к реке был придуман для него. Он ведь яростно мечтал о рыбе, о большой рыбе и раках к пиву и теперь ходил на надувной лодке с видом, словно управляет парусником «Крузенштерн». Мечта его ловить щук и судаков, просиживая на воде и лениво покуривая, слушая дальние вопли весенней выпи, наконец осуществилась.

      Нина Васильевна громко, из-за окон веранды, стыдила прежнего хозяина, а тот даже не вышел из кабины грузовика, пока его товарищи-пособники перетаскивали «его» имущество в кузов, глухо бахая по дну тяжестью лодок и поддонами с кирпичом.

      Наконец Нина Васильевна, вся изойдясь недовольством и угрозами, громко включила на магнитофоне Лизы группу «Лесоповал»:

      гласила эта оригинальная укоризна.

      Лиза стояла на крылечке и, по отцовскому наущению увязав длинные, бесстыдно-рыжие волосы в узел, наблюдала за здоровенными парнями, таскающими лодки, трубы и поддоны.

      Того, что нагло воровал «тульпаны» в палисаднике вчера вечером, среди них не было. И Григорьич не спешил с рыбалки, чтобы переругаться с нечестным Вертолетчиком и его местными друзьями. Одна только Нина Васильевна без утомления полоскала их и их родственников, но несмотря на ее богатую выражениями русскую речь, парни таскали молча и даже попросили у Лизы попить, подмигивая ей на голубом глазу.

      Томный вечер, отгромыхав наполненным кузовом грузовика, перетек в чуть слышное потрескивание стрекозиных крыльев, недовольный бубнеж Нины Васильевны и легкий скрип вторых, оставшихся качелей, на которых сидела Лиза и кот.

      Лиза еще не выходила за ворота. Она привыкала ко двору, к новому месту, к дому, в котором запах старого дерева тяжело мешался с плесневой отдушкой.

      Она выбрала себе место на веранде, куда затянули старую, подранную котом тахту. Но спать было еще страшновато, окно закрывалось с трудом и только на один кривой шпингалет.

      Лиза готова была зареветь от тоски