ВРЕМЯ ЛАСТОЧЕК. Роман о первой любви. ЕКАТЕРИНА ЛОМИАНИ
заболела.
– Мам… ну что сразу: заболела. Нет, я сама скажу.
И Лиза, поднявшись и охнув, пошла открывать.
За воротами покачивался тот самый блондинистый Глеб с висящей на нем совершенно туманной Лелькой, похожей на одетого во взрослую одежду резинового немецкого пупса в полный человеческий рост.
Глеб проговорил, чуть заплетаясь. Вид его был наглым и одновременно каким-то интригующим:
– Привет, соседка… не хочешь с нами пройтись? Покажем тебе пляж… наш…
– Иди ты! – засмеялась Лелька. – Лизк, правда, мы пойдем до Шубышкина, там надо кое-что взять. Идем? Не! Мы могли бы поехать на велосипеде!
– На медведе! С кручи – вниз! – фыркнул Глеб и по-свойски отвел с Лелькиного узкого лба прядь замусоленных волос.
Лиза пожала плечами.
– Я маме скажу… и куртку возьму.
Она медленно закрыла калитку, со всех ног бросилась домой, сорвала с вешалки куртку и вернулась, крикнув матери, что ушла гулять. Когда Нина Васильевна выглянула следом, Лиза уже шла далеко, у леса, в сторону села, блистая в закатном солнце своим золоченым шлемом наполовину спрятанных под толстовку волос, а рядом, раскачиваясь каравеллой, тащилась Лелька и какой-то стройный парень в сапогах.
– Вот… молодежь. Пять минут назад как помирала, – вздохнула Нина Васильевна.
***
Лелька и Глеб повели ее по лесной тропинке. Хрустели под ногами шишки, Глеб отшвыривал виноградных улиток и отводил ветви колючей акации. Май подходил к середине холодным, каждый день дул протяжный ветер, несущий запахи пробуждающейся земли и воды. В лесу Лиза была только один раз, с родителями, да и то не вышла из машины. Теперь лес казался другим. Они шли друг за другом, Лелька, Лиза и заключающий, Глеб. Глеб же в странном восторге рассказывал Лизе о деревне, что недаром сюда до революции собрали всех душегубов и проституток – вот такое вышло Антоново. Теперь все их потомки почем зря ведут здесь развратную и бражную жизнь, и это круто.
– Я это где только не слышала… – кивнула Лиза. – Вот, например, еще говорят, что, когда бухнет атомный взрыв, все сдохнут. Останутся только куряне и москвичи. Потому что мы все поголовно сволочи и паразиты. Правда, я не знаю, почему и куряне тоже?
Лелька смеялась, у нее был хороший, звонкий голос.
Втроем они вышли на берег. Там на них без страха пошли привязанные за прутки маленькие черно-белые козлята, и Лиза кинулась ласкаться и обниматься с ними, вдруг осознав, что самогон все еще гуляет по организму. Глеб смотрел на это умиленно, и казалось, что он сейчас неминуемо заплачет.
– Я всегда думала, вот почему козлята любят детей, а дети козлят?! И почему коз называют женскими именами, а коров нет? Почему? Коза – так сразу… Катька, Машка… Лизка… – строго сказала Лелька, сложив руки на толстой груди и убийственно глядя на Лизу и козленка.
Лиза пощекотала козленка за ушками.
– Потому что козьим молоком выкармливают лялек! Дура. Коза – это как женщина… ну не совсем, конечно… – толкнул ее в бок