Для чтения вечером. Дмитрий Казанский
добавил Гордей тихо, уже пересекая приёмную.
Само журзадание было, в сущности, несложным. Послушать, поговорить, написать, забыть. Главный редактор, как понимал Гордей, не был бы главным редактором, если бы у него не имелись во многих местах свои поставщики интересной информации. Кто-то из них, похоже, порекомендовал обратить внимание на орбитальную станцию. Действительно, могло получиться неплохо. Придумался и заголовок – «Театральная постановка „Леди Макбет“ на орбите» или что-нибудь в этом духе. Надо же утереть нос американцам. У тех досуг заполнялся исключительно мультиками. Н-да…
Все в редакции знали, что Гордей действительно довольно легко писал красивые и бессодержательные миниатюры о разных незначительных событиях городской жизни. Получалось так вполне даже живенько иной раз – во всяком случае, главному редактору нравилось, и он вот уже три года держал Гордея на условной теме «городские новости с лёгким налётом романтизма». Гордеевы тексты отличала не всегда уместная литературность, созерцательность и отсутствие видимого сюжета. Плюс к тому дзен-буддистская прозрачность и склонность через парадоксы говорить о том, что стоит за миром слов и рациональных суждений. Эстеты от журналистики его любили. Некоторые даже считали это «малой, но настоящей литературой».
Вообще-то писать такие бессюжетные рассказики о городской жизни оказалось, к лёгкому разочарованию Гордея, довольно просто. Он, было время, ждал каких-то чудес и откровений, а их не оказалось. По фазам само собой все идёт. Сначала просто расслабляешься, открываешь глаза и уши – и слушаешь, как люди говорят. Ходишь по улицам, топчешься на рынке, ездишь в транспорте – впитываешь атмосферу. Неделю примерно. Происходит некая самозагрузка стартового лингвистического материала. Потом накопленное записываешь в виде полусотни удачных фраз или необычных оборотов. Потом тупо сидишь и ждёшь. Ещё неделю или чуть более того. Внутри начинается весьма загадочный процесс – некая, метафорически говоря, плавка загруженного. Форсировать ничего не нужно и в положенное время откуда-то из глубин вылезает некий прототекст, где все герои используют те или иные найденные ранее фразы и всё отчего-то довольно удачно компонуется, так что получается вполне сносный, относительно законченный кусок. Потом просто надо его аккуратненько причесать, подшлифовать, убрать мелкие ляпы и всё – нате, получите готовый рассказик. Каких-то фундаментальных сомнений, мучительного перебора и отбраковки различных вариантов сюжета не возникает. Поэтому и происходит всё очень просто и естественно. И это совсем не похоже на те мучения, на ту титаническую борьбу с каждым словом, которую описывают некоторые, даже довольно маститые авторы. Видимо, таким авторам нечем подманить свою музу. Сам Гордей смотрел на свои с ней взаимоотношения сильно проще: пишется – хорошо, не пишется – лягу спать или выпью пива.
На самом деле больше всего он любил писать о выставках живописи. Если