Старый дом. Катерина Картуш
малька, нельзя ему волноваться, горит у него в грудине – я же вижу!
– Что ты видишь, женщина? – пробасил полушепотом Игнат, почесывая бороду. – Как лягушки на болоте яйца откладывают?! Тута образование надобно, вона, как у Натаныча, а ты ему хрень всякую в борщ кидаешь, темнота поселковая! Сына лучше покорми – весь день под столом сидит, ложку пустую облизывает.
– Ты мне тута не выступай, – подбоченилась Христина, наступая на мужа. – Сам грамоте не выученный, только знаешь тюкать железякой по наковальне. И сыном не попрекай – при живой родне голодным не останется. Не то, что сиротинушка в барском доме, – утирая нос грязным фартуком, обреченно присела на деревянную скамью. – Вот уж хозяин учудил – дочку на попеченье Людвиге оставил. Не видать теперь Липушке ни наследства отцового, ни ласки материнской!
– Хорош причитать, глупая баба! Не твово ума дело, – нахмурил брови Игнат. Обернулся на спящего доктора – не разбудили ли. Схватил с вешалки бушлат, через плечо недовольно буркнул.
– Ворочусь назад, в контору, докторские окуляры заберу, пока прыткий хлопчик не прикарманил, – отворив дверь, широким шагом вышел за порог.
Переждав пару минут, Христина юркнула за печь. Загремела стеклянной посудиной. Тяжелый аромат сивушных масел смешался с чесночным духом рассола и чадящего на огне свиного сала.
– Ох, мать твою ж налево! – вылетела из-за угла кухарка, хватаясь за полотенце. – Зажарку с плитки не сняла! Неужто опять горелики случилися?! Егорка, вылазь живо! Давай обедничать, пока не остыло!
Глава 7. Дрёма Карла Натановича
Во сне Карл Натанович улыбался. Сон был спокойный и светлый.
В горницу, через приоткрытую дверь, ярким лучом заглядывало весеннее солнышко.
Бурый медвежонок, натужно сопя и повизгивая, кубарем выкатился из-под стола, покрытого до самого пола цветастой скатертью.
В брюхе зверя урчало. Встав на задние лапы, косолапый ухватил со стола аппетитный кусок жареного мяса, вцепился в него клыками, Рванул навстречу лучу, к заветной двери. Туда, где ждала его свобода, где шумел зеленый лес, покачивая сосновыми кронами, а ягодные поляны манили земляничными россыпями.
Но, окунувшись в солнечный свет, не стало вдруг зверя – обернулся он курносым мальчуганом с торчащими в разные стороны пшеничными вихрами. Вместо бурой шкуры – зипун дубленный, вместо лап когтистых – пимы войлочные, и котлета меж зубов торчит. Обернулся малец на кут печной, да дёру дал!
Домовой! Как есть домовой в доме завелся!
Глава 8. В товарном вагоне. 1917 год, октябрь
В товарном вагоне нестерпимо воняло грязными портянками, конским навозом и прелыми опилками. Но выбирать не приходилось. Его невольный попутчик крепко спал, положив дурную голову на соломенный тюк. Запах перегара из приоткрытого рта смешивался с запахом гнилых зубов. Егор отошел в дальний угол. Присев