С судьбой не поспоришь. Валентина Гусева
а мы согласились, потому что там был двойной тариф, кто-то тогда на этом хорошие деньги делал, нам-то так крохи перепадали. Но деньги тогда решали все. И вот как-то дали нам задание копать могилу под старым раскидистым деревом, родственники усопшей сверх тарифа еще деньжонок накинули, водочки нам принесли, закуски, чтобы мы работали и на обед не отрывались, надо было подготовить могилу к утру следующего дня. Мы насобирали деревянных крестов, разожгли костер, чтобы землю немного оттаять, промерзло тогда все сильно. Потом начали ломами ковырять, корни дерева сильно мешали, их рубили топором, камни потом пошли, крупные, прямо булыжник. Матерились, как только умели, кляли и покойницу, и родственников, которые в таком неудобном месте хоронить надумали. Дело уж к вечеру подходило, а мы еще только-только две трети выкопали. А сумерки зимой ранние. И вот приятель мне говорит:
– Отдохни, а я за пивком сбегаю, что-то совсем силы кончаются…
И побежал, я и сказать ему ничего не успел. Ну, сел я в уголок, закурил, и вдруг слышу шаги. Кто-то подошел к могиле. И вижу я, как на край могилы села юная девушка. Голая… Вижу я ее в каком-то непонятном ореоле света. Ноги в могилу свесила, волосы золотистые до колен, она ими свои девичьи прелести прикрыла. И говорит она мне: «Дяденька, зачем же ты мой дом разорил? Где я теперь век свой коротать буду?» А у меня язык к небу прилип, ничего и ответить ей не могу. А тут луч света метнулся, это друг мой вернулся, фонариком посветил. Девушка вскочила и исчезла, а он от меня и слова добиться не мог. Вытащил еле-еле, увидел, что я весь седой. Вызвал «Скорую помощь», увезли меня сначала в приличную больницу, потом в дурку, решили, что я умом повредился. Жена на развод подала, не захотела с дураком жить, да и невозможно это было, я в каждой светловолосой девушке все свою покойницу искал. Зачем? Не знаю. А потом вот инвалидность получил и уехал сюда. Здесь мне спокойно…
Возвращались мы с Женей без шуток и без смеха, погруженные в свои размышления о превратностях судьбы, о том, сколь тонка стенка между тем и этим миром, сколь хрупка человеческая психика. Ведь вот, вроде, здоровый наш Отшельник, но его вера в то, что девушка в самом деле была, не привиделась и не приснилась, наводит на грустные мысли.
Глухая ревность мучит нас
Раису хоронили скромно, пышные похороны устраивать оказалось некому. Но процессия протянулась от одного конца деревни до другого, выползли даже девяностолетние старухи, так поразила всех в самое сердце эта безвременная кончина молодой красивой женщины. За околицей, где машина обычно останавливается, чтобы положить венки и кинуть вслед прощальную горсть песка, бабка Паня шептала безгодовой Ошмелихе:
– Говорят, Славке-то высшую меру дадут… Расстреляют, что ли? Так ему, паразиту, и надо, целую семью погубил…
Ошмелиха, у которой зять, внучкин муж, работает в полиции, и которая более остальных деревенских старух подкована в юридических тонкостях, машет:
– Не зуди,