Зверинец. Олег Кожин
коридора громогласно завыла сигнализация.
Щедро залитый своей и чужой кровью, Бехтерев с трудом столкнул с себя грузное полковничье тело. Только не смотреть – успел подумать и тут же посмотрел. В животе, чуть пониже пупка, похожий на рукоятку штопора, торчал кулачник. Нож двигался в такт неровному дыханию, мелко подрагивая. Агония тут же усилилась многократно, но, к счастью, времени не оставалось уже и на нее. Наступила полная отрешенность. Разом перегорели все нервы, обесточились болевые точки. Обостренным восприятием Бехтерев ощущал, как дребезжат мелкоячеистые решетки пола под десятком пар армейских ботинок. Чувствовал, как скользят пальцы на влажной рукоятке ножа. А вот распознать свой истошный вопль в оглушающей какофонии уже не сумел. Ноги сучили по полу, кровь на лице размыло слезами, крик нарастал, иногда перекрывая сирену, но чертово лезвие ползло со скоростью престарелой улитки. Наконец, со злобой мелкого хищника вырвав кусок мяса, нож с чавканьем покинул тело. Вслед ему стрельнул короткий фонтанчик крови.
Успеть. Только бы успеть!
Встать на ноги он даже не пытался. Знал – не сдюжит. Поднять Красовского – тоже непосильная задача. Оставалось одно. Тяжело перекатившись на бок, Бехтерев навалился на мертвого полковника. Остекленевшие зрачки смотрели без ненависти, скорее удивленно, не в силах поверить в то, что задумал охотник.
– Прости, господи, – выдохнул Бехтерев.
Очень хотелось перекреститься, да только время, проклятое, ускользающее время… Бесцеремонно, прямо сквозь веко, охотник вырезал изумленный глаз Красовского. Правый.
Оставляя за собой красный смазанный след, ужом дополз до двери бокса. Кое-как, по стеночке, приподнялся на колени. Шлепнул трясущейся рукой по сканеру, прижимая к нему окровавленный скользкий ключ. Долгую секунду ничего не происходило. Затем замок резко обиженно рявкнул, отказывая в доступе. Забыв про боль, Бехтерев взвыл от досады. Не сработало!
Топот нарастал – мерный, монотонный, почти убаюкивающий. Профессионалы приближались, чтобы снова тщательно подчистить за наследившим любителем. Уничтожить доказательства, изъять улики. О да, в чем в чем, а в изъятии они настоящие мастера! Смогут – возьмут живьем, не смогут – уничтожат на месте. Впрочем, снявший голову Бехтерев не видел смысла оплакивать волосы. Он прекрасно знал, что умирает, и держался на одной силе воли.
– Давай же! Давай, сука ты бездушная! – ругал он несговорчивую электронику, возюкая по ней полковничьим глазом. – Давай, падла!
В какой-то момент догадался взглянуть на ладонь и хрипло рассмеялся. Перевернул глаз, сжал пальцы, будто сам себе с ладони подмигнул. За спиной неслышно рассредоточились подоспевшие бойцы. Пока не стреляют, оценивают ситуацию, но пальцы на спусковых крючках, а предохранители сняты – Бехтерев хребтиной чуял.
– Поднимите руки, – голос молодой, выхолощенный. – Без резких движений, так, чтобы я их видел.
Поднимать сразу обе руки оказалось