Смертный бой. Триколор против свастики. Федор Вихрев
что претензий к тебе нет.
– Да не смотри ты на меня так, под шляпой у меня нет рогов, – обратился я к репортеру. – Всего два дня за городом, и я не узнаю Берлина, что произошло?
– Война с русскими, – хмуро ответил Курт.
– А что случилось, ведь войска наступают. Взят Вильно, Клейст приближается к Киеву.
– Да, фантастическое наступление! Наши доблестные солдаты отбросили превосходящего противника и под напором большевистских орд заняли оборону под Хайлигенбейлем. На второй день войны большевики захватили треть Восточной Пруссии.
Ты думаешь, я дурак, и не понимаю, куда делись все автобусы? – горячился он. – Их забрали, чтобы переправить подкрепления.
Похоже, населению так и не сообщили, с кем воюет Рейх.
К нашему столику подошел кельнер: – Вы будете заказывать кофе?
– Да, со сливками, пожалуйста.
– Сливки кончились вчера.
– Тогда две чашки, – удивленно ответил я.
Мой товарищ с видимым интересом наблюдал за мной.
– С вас двадцать пять рейхсмарок, – произнес кельнер.
– Сколько?
– А что вы удивляетесь, электричества и воды нет со вчерашнего дня, газ исчез сегодня утром. Мы топим углем, а воду приносят из Шпрее.
– Тогда одну чашку. – Я вытащил из кармана купюру в двадцать рейхсмарок.
Похоже, подарок обергруппенфюрера был не таким уж и щедрым, как я думал.
Курт продолжил:
– Вот еще один признак войны – дороговизна и нехватка продуктов. Когда русские стали бомбить железную дорогу, в город резко сократилось поступление продуктов, по карточкам хлеб дают только за вчерашний день, да и то не везде. Проклятый Ганс Майер клялся, что ни одна бомба не упадет на Рейх, и где он сейчас?
Эти проклятые русские самолеты, они постоянно летают над головой, днем и ночью, они грохочут так, что стекла вылетают из оконных рам. Я не могу спать от этого грохота и воя сирен воздушной тревоги.
А бомбардировки? Они прилетают после полуночи и после обеда, но всегда в разное время, варвары. Когда русские разбомбили все правительственные учреждения, они взялись за подземку. Сейчас самое удобное средство передвижения по Берлину – велосипед.
Принесли на удивление вкусный кофе, и я почти смирился с нытьем Вагнера.
– Послушай, – снова обратился он ко мне, – у тебя нет знакомых в генштабе? Мой брат служил у Манштейна, и я ничего не могу узнать о нем. Слушал списки погибших и пленных, но там нет никого из четвертой танковой группы.
– Ты слушаешь запрещенное русское радио?
– Нет, но списки начали повторять по Радио Ватикана и из Стокгольма.
Вагнер был неплохим человеком, и я решил помочь ему.
– Курт, – обратился я к нему шепотом. – Только между нами, их больше нет.
В его глазах отразился ужас:
– Как нет?
– Они все исчезли, кроме нескольких тыловых частей. Скоро об этом объявят, и ты все узнаешь.
Курт