Наглец. Лена Сокол

      – Кольца не видел, но он радостно сообщил, что наконец-то отдохнет от жены, – брат старательно скребет жесткой стороной губки свою кружку. – А когда я остановился в дверях, чтобы получить на чай, он тупо притворился, что не понимает, чего хочу. Колхозник! Достал целую котлету купюр из брюк, отвернулся и выудил оттуда жалкий, мятый полтинник. Когда отдавал, смотрел так, будто ждал, что я передумаю.

      Улыбаюсь. Кажется, у меня аппетит просыпается.

      – Думаешь, он с наличкой приехал? За комбайном своим.

      – Не знаю. Но у него – портфель кожаный, потрепанный такой, вытертый. Кто их знает, деревенских? Может, там. Или в трусы зашил.

      – Ясно, – смотрю на часы, прикидывая, как лучше поступить. – Как думаешь, какие девушки такому нравятся?

      Свят косится на меня жалостливо:

      – Кровь с молоком. Простые, открытые, веселые, – тяжело вздыхает, оглядывая меня с ног до головы. Видимо, хочет добавить «сисястые», но решает промолчать. – Но при должном подходе и ты сгодишься, – пытается выдавить улыбку.

      Он еще не знает, что для меня недостижимых целей не существует.

      Подмечаю его сразу. Он еще наверху лестницы, а я внизу, в толпе туристов из Китая. Использую на полную катушку те две секунды, которые есть в запасе, пока он не заметил меня. Впитываю глазами широкоплечий силуэт в просторном дедушкином костюме из девяностых, простоватую, но с горделивым оттенком походку деревенского щеголя, отмечаю безвкусные, но начищенные до блеска громоздкие штиблеты на ногах.

      И, опустив глаза, воспроизвожу по памяти увиденный образ. Светлые, небрежно торчащие в стороны вихры, крупная кудряшка на челке, напоминающая попугаичий хохолок, теплые серо-зеленые глаза, мужественный подбородок и густая полоска рыжевато-золотистых усов над верхней губой.

      И здесь бы согласиться с братом, что этот усатый беспредел вполне гармонично смотрится с его волосами и загорелой кожей и эстетически сочетается с вышедшим из моды, мешковатым костюмом, но меня едва не пробивает на ха-ха. В голову вдруг начинают лезть мысли о том, как, должно быть, весело его жене, когда он после уборки урожая лезет к ней под одеяло, чтобы пощекотать ее своими усиками между ног.