Обиды на Россию не имели. Штрафные и заградительные формирования в годы Великой Отечественной войны. Юрий Рубцов
целом за все время войны исполнение приговоров было отсрочено в отношении 50,8 % осужденных к лишению свободы военнослужащих за все виды преступлений[156].
Такая линия – на взвешенный и объективный подход к назначению мер наказания, на следование не только букве, но и духу закона – центральными органами правосудия проводилась настойчиво. Она преследовала цель побудить военные трибуналы искоренить формальный подход, при котором многие военные судьи не стремились глубоко анализировать условия и обстоятельства совершенного преступления, а просто приговаривали подсудимых к высшей мере наказания в случаях, когда законодательная санкция носила, как, например, при дезертирстве, предельно определенный характер.
В этом контексте целесообразно упомянуть о том, что некоторые теоретики права считали неправильным применение отсрочки исполнения к лицам, непригодным по состоянию здоровья к несению военной службы, лицам старше установленного соответствующими приказами возраста, а также к женщинам[157]. Если в первых двух случаях такая мера не подлежит сомнению, то отказ женщинам-военнослужащим в возможности и при наличии судимости продолжить исполнение воинского долга вызывает недоумение. Вероятно, подобным образом рассуждали и военные судьи, на практике чаще всего выносившие именно такие приговоры, которые предусматривали отсрочку его исполнения.
Еще одна директива Наркомюста и Прокуратуры СССР, изданная в январе 1943 г., была прямо адресована органам военной юстиции и вновь требовала исключения шаблона в вынесении приговора с высшей мерой наказания. Выявилась недопустимая практика, говорилось в директиве, когда военные трибуналы перекладывали на военное командование ответственность за утверждение приговоров к ВМН. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 8 сентября 1941 г. допускал такую возможность только в исключительной обстановке. А именно: в изъятие из ст. 16 Положения о военных трибуналах, которая обязывала военные трибуналы о каждом приговоре, присуждающем к ВМН (расстрелу), немедленно сообщать по телеграфу председателю Военной коллегии Верховного суда СССР и главному военному прокурору РККА (РККФ по принадлежности), указ предоставлял командирам и комиссарам дивизий право утверждения приговоров к высшей мере наказания с немедленным приведением приговоров в исполнение только в местностях, объявленных на военном положении и в районе военных действий, и в исключительных случаях[158]. Однако, говорилось в директиве Наркомюста и Прокуратуры СССР, многие военные прокуроры и председатели военных трибуналов «эту исключительность превращают в правило» и обращаются к командованию за утверждением приговоров даже тогда, когда исполнение приговора невозможно[159].
Возвращаясь к постановлению пленума Верховного Суда СССР от 22 апреля 1942 г., которое, напомним, разрешало судам при вынесении приговора по обвинению подсудимого в дезертирстве отсрочивать его исполнение до окончания
Применение отсрочки исполнения приговора к лишению свободы до окончания боевых действий характеризуется следующими данными (соответственно по воинским и должностным преступлениям): второе полугодие 1941 г. – 69,7 и 76,2 %, 1942 г. – 78,8 и 84,4 %, 1943 г. – 82,6 и 92,6 %, 1944 г. – 49,5 и 80,4 %, январь – май 1945 г. – 33,7 и 59,6 %. – Военная юстиция в России: история и современность. 2-е изд., перераб. и доп / Под ред. В.В. Ершова, В.В. Хомчика. М., 2017. С. 148.
Русский архив. Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. – 1942 г. Т. 13 (2–2). М., 1997. С. 84.
Военные трибуналы – органы правосудия в Вооруженных силах СССР. 70 лет военным трибуналам. М., 1988. С. 136.