Песнь моряка. Кен Кизи
и необилеченными возникали перепалки, но ничего серьезного – весь город намеревался явиться в доки с приглашением или без. Все знали, что на причале тоже будет много чего происходить. Приготовления начались с первыми лучами света, собирая толпу олухов. «Морской ворон» соорудил палатку для бинго и пивную. Местное «Орлиное братство» собрало дощатый танцпол и уже сзывало чечеточников. Не меньше дюжины девяностоваттных переносных динамиков бухтели отборными ритмами – чтобы каждому чечеточнику нашлось под что поцокать подошвами.
Омар Луп был из тех немногих, кто отказался участвовать хоть в чем-то, – оскорбленный до глубины души тем, что Бергстром не желал сажать в камеру этого придурочного сукина-сына-зятя, Омар ровно в полдень закрыл на замок парадную дверь своего кегельбана. В знак протеста он будет играть в кегли один. Сыновья, однако, не устояли. Соорудив в багажнике Омарова пикапа вертел и набросав на поддон угольных брикетов, они жарили, отрезали и продавали куски от туши огромной свиноматки, которую за неделю до того потрепал медведь; мягкая свинина и ложка фасоли – двадцать пять баксов за порцию.
Плотным потоком плыли гидросамолеты – в основном кукурузники из соседних городов, но попадались и экзотические пришельцы. Ровно в шесть вечера спикировали вниз два «Морских ястреба» – они проехались по заливу, выгрузили на веерный подъемник яхты сначала техников, потом алюминиевые ящики с оборудованием, после чего взлетели вновь, крыло к крылу, как пара водоплавающих со стальными перьями. Чуть позже явился вертолет и, повертев пропеллером, выпустил из себя полдюжины визжащих девчонок с волосами цвета красных фальшфейеров. Поднялся гвалт. Это были не кто иные, как «Вишенки», группа из Анкориджа, уже почти прославившаяся на всю страну программой «Классические хиты в Четвертом мире». Волосы у всей шестерки были натурально-рыжими, а прославились они тем, что носили костюмы с разрезами, доказывающими эту натуральность. Девчонки стремглав вылетали из-под вихря лопастей и мчались наверх, тряся кудрями под аккомпанемент воплей и аплодисментов зрителей:
– Гребаные ягодки, слопанные вишенки! Гуляем!
Гигант на верхушке сходни, отступив в сторону, пропустил девчонок на борт.
За несколько минут до семи над западным горизонтом появилось радужное зелено-желтое мерцание. Эта переливающаяся химера быстро снижалась в ореоле оглушительного воя и дыма. Над парковкой она вдруг устремила в небо клюв и зависла в воздухе, как огромная колибри; затем снова встала горизонтально и опустилась на вспученный асфальт.
Когда дым рассеялся, показалось слово «МИЦУБИСИ» отчетливыми черными буквами. По веревочной лестнице сошли три азиата в темно-синих костюмах, и им сразу спустили на веревках три чемоданчика. Выдавал им эти чемоданчики отнюдь не азиат. То был настоящий американский бич-бой в белых яхтенных штиблетах, шортах для серфинга и гавайской рубашке с узором из райских птичек. Он тоже спрыгнул на землю, и в струе горячего воздуха из мотора замерцал