Пьяный дом. ЛАРИСА ПОРХУН
Боре – 65… По-моему… Он больше не вламывается в «Пассаж»… Он вообще туда не ходит. Никогда. Пить Боря стал тоже полегче… Здоровье, знаете ли… Дети выросли и разъехались. Отношения с ними у Бори не то, чтобы слишком тёплые. Но он никого, кроме себя не винит. Что ж поделать, если вместо того, чтобы заниматься детьми, папа, то в колонии, то в баре, то в… «Пассаже»…
Сейчас у них с Ниной Петровной свой, маленький бизнес. Они пекут пирожки с разной начинкой, и Боря затем на своём стареньком мотоцикле с коляской, развозит их по двум-трём «точкам». Он просыпается в три часа ночи, чтобы поставить тесто. Это самое приятное время. Он спит на летней кухне один, поэтому никому не мешает, если Борис вдруг затянет: «О, Марита-а-анна, моя Марита-а-анна, я никогда не забуду тебя-а-а..» или «Смейся, пая-а-ац, над разбитой люб-о-о-овью…»
Вот так бы он пел в Гранд Опера, если бы стоял на сцене в том самом великолепном, бордовом костюме с искрой. Он, Борис, маленький, смешной человечек, бесконечно уверенный в том, что проживает не свою, а чью-то чужую жизнь…
Р. S. А пирожки у Бори очень вкусные. Особенно те, что с рисом и с мясом… Я знаю, пробовала…
Запой
ценою в жизнь
Анатолий с трудом разлепил веки. Ощущение было такое, будто ему в голову методично, с садисткой настойчивостью и упорством, вбивают стальные конусы. А впрочем, ему не привыкать. Из своих тридцати семи лет – двадцать с лишним, он пьёт практически каждый день. Толян, собственно, и просыпается только для того, чтобы выпить. То есть, он живёт для того, чтобы пить. Но верно и обратное: он пьёт для того, чтобы жить. А по-другому и не получится, – пока Толик не выпьет, жить он не начнёт. Это уж, как пить дать, простите, за невольный каламбур. Так уж повелось, уже много лет. Раньше он пил для храбрости, веселья или за компанию, чтобы быть, как все. А потом уже из-за того, что не мог выносить этот мир на трезвую голову, ему в нём, трезвому, было невыносимо тошно. Его рвало на части или… просто рвало. А когда он выпивал, он почти моментально примирялся с действительностью, и окружающий мир становился вовсе не таким уж отвратительным. Кроме того, населяющие его люди, которые ещё совсем недавно вызывали хорошо ему знакомый рвотный рефлекс, казались вовсе не такими уж мерзкими, жалкими и отталкивающими.
Это потом он уже просто не мог обходиться без спиртного. Он даже не помнит, когда это произошло. Когда алкоголь из чудодейственной таблетки, раскрашивающий пространство в яркие и тёплые цвета, а людей, превращающий, как по мановению волшебной палочки в милых, добрых, желающих помогать ближним ангелоподобных существ, стал необходимой и основной частью его жизни. Хотя спиртное давно не оказывало на него прежнего действия. Он уже не получал и близко того удовольствия, и того драйва, как в самом начале своего употребления. Действие волшебного эликсира, по всей вероятности, окончилось для него навсегда. Да Толя на это уже и не рассчитывал. Он пил только потому, что без этого не смог бы даже