Золотой братик. Ольга Апреликова
фигуристов – и вот вечерком он включил свой детский экранчик. «Фигурное катание». Ага. Вот? Вот это вот? Это… да если такому научиться… С того вечерка он теперь каждую свободную минуту смотрел записи и чемпионатов, и представлений, и учебные сьемки, а перед сном заглядывал в шкаф и проверял, как там коньки. Скорей бы… Как только был готов каток и их пустили на лед, он минут пять поцокал конечками у бортика, потанцевал на зубчиках, попробовал, как лезвия режут лед и поехал вообще без усилий. Почему остальные падают?
Занятия короткие, но он успевал порадоваться. Пахло глетчерами и зимой. С севера подкрадывались сумерки. След конька оставлял плавную послушную линию острой, искрящейся точности. Только почти весь урок нужно было выполнять скучные «дорожки» и несложные прыжки, и он уныло путался в последовательности движений. Ему плохие оценки ставили. Но зато, когда разрешали просто покататься, он улетал подальше от всех и крутился вволю, вырисовывая на звонком льду свои узоры, и пробовал простые прыжки – насмотрелся «фигурного катания». Разок разбил коленку, да – тренер отругал у бортика:
– Больно? Сам виноват. Снег приложи. Вот посмотри, что ты делаешь. Эти твои каскады технически втрое сложнее, чем эта ерунда, которой я от тебя добиться не могу. Держи, держи снег. Сейчас к доктору пойдем… Как же ты не запомнишь? Нет, прыгать я тебе больше не разрешу. Ты еще не готов.
Ну, что поделать. Дай прыгал свои обороты без коньков. Поближе к сугробам, потому что падал пока часто, да. Как бы проникнуть на лед? Он верил, что на льду прыжки лучше получатся. Но вечером на катке было слишком много старших ребят, и музыка пугала глубокими громкими нотами. Да и воспитательницы ни за что бы не пустили их, маленьких, в эту тесную, хохочущую толпу, плывущую по кругу на сотнях сверкающих лезвий. Был бы он посмелее, он решился бы тайком покататься ночью – все равно не спится. Но он теперь знал, что за ним следят не только воспитатели и учителя, но и какие-то «Волки» – Артем рассказал, что давно следят, чтоб беды никакой не случилось… А какая может быть беда? Дай сначала и внимания почти не обратил на слова Артема, потом задумался – и перепугался. Волки… какие такие волки… Невидимые? Жуть. Какой уж тут каток… Стал вести себя еще незаметнее, тише, послушнее – боялся всего, что могло не понравиться невидимым волкам, всем взрослым или Артему, которому тоже надо показывать тетрадки и дневник. Он так велел.
Дай стал самым послушным. Перестал прикидываться грязнулей и тупицей. Никогда не шалил. На прогулке не бегал с ребятами – да и не хотелось почему-то – а садился на лавочку и думал. Или, когда воспитатели заставляли, гулял по дорожкам и даже ледышки не пинал. И не катался с ледяных горок. И зачем эти прогулки, когда столько уроков? Его тетрадки выглядели новенькими, если не открывать и не смотреть на ненавистные каракули и мерзкие отметки. Как ни упирайся, они все равно оставались низкими, «нули» да «единицы».
Почему