«ФЕВРАЛЬ» и другие истории. Дара Мун
допил кофе, вернул кружку на стойку, завязал шарф на шее и засобирался уходить.
– Но… он же того… уже умер, – донеслось до него Сонино замешательство.
– Правда? – он усмехнулся. – Какая бестактность с его стороны – назначить встречу, а потом умереть. Пойду, упрекну его за это. Ещё увидимся.
Дверь распахнулась, впуская внутрь холодный воздух, и закрылась с переливчатой мелодией колокольчиков.
Соня фыркнула.
– Да уж, вы и вправду родственники, – сказала она.
5
Холодная луна…
подсвечивала людям дорогу сквозь сугробы. Немилосердный ветер трепал шарфы, дёргал за полы длинных пальто, подталкивал в спину.
Дома у Виви было темно и тихо. Под потолком в гостиной светили гирлянды. Как светлячки в траве. Их тусклый свет то затухал, то загорался вновь.
Виви сняла шарф, повесила пальто на вешалку и тихонько вошла в комнату, будто боясь нарушить незримое волшебство.
Февраль лежал на диване, умудряясь читать книгу в почти отсутствующем свете.
К тому моменту, как Виви вернулась с работы, он успел дочитать одну книжку, затем поспать и приступить к новой. Он никуда не собирался исчезать (не то, что бы Виви уж очень на это надеялась).
– Хороший мужик, этот писатель, – сказал Фев, показывая Виви обложку с фигурой в птичьей маске. – Странный немного, конечно. Но творческим личностям простительно быть немножко ку-ку.
«Остаёмся зимовать» – прочла она название. Виви купила эту книгу случайно, в букинистическом магазине. На своё счастье, она прочла её прежде, чем наткнулась на отзывы. Эту абсурдную историю мало кто был способен понять, а, следовательно, и полюбить. Но для Виви она стала особенной. Когда она дочитала до последней страницы и закрыла книгу, Виви вдруг обнаружила себя перед чистым листом плотной бумаги. Она водила карандашом по шероховатой поверхности, будто сама не своя.
Образов, мыслей, чувств внутри у неё было столько, что они уже не помещались в её маленьком теле – и она рисовала весь остаток дня, весь долгий вечер и всю короткую зимнюю ночь. Примерно год назад. Тогда, кажется, тоже был февраль.
А наутро её перепачканная грифелем рука разжалась, карандаш выпал и закатился куда-то под диван. Виви была опустошена, словно бутылка из-под французского вина после ужина.
Трясущимися руками она собрала разбросанные по столу изрисованные листы – дом с дырой в полу, тёмный лес, птицы, воздушные шары, профиль человека с грустными глазами, лицо девушки с глазами потухшими.
Всё это было слишком. Слишком для неё. Откуда оно взялось? Или оно всегда было внутри? Виви спрятала рисунки подальше, потому что чувствовала, что они способны разрушить её крохотный мирок, и заспешила на работу, привычно собирая волосы в тугой хвост на затылке.
Жизнь пошла дальше – обычная, размеренная, рутинная. Виви никогда больше не вспоминала ни о книге, ни о рисунках. Вспомнила только сейчас, когда минул год, а февраль расположился не только за окном,