Улица Свободы. Павел С. Желтов
оде Земли, на улице Свободы.
Во все моря отсюда ходят корабли, и во все концы взлетают самолеты.
Ты тоже можешь быть моим соседом, мне не важно, кто ты.
На улице Свободы».
«Тараканы!»
1.
Идея стать покорителем сибирских рек пришла мне в голову этой зимой в диспансере. Я попал в заведение перед Новым годом, числа 27-го: организм запротестовал, не выдержав предпраздничного марафона. Главным образом дело было в нервах.
Я сидел в столовой и смотрел в окно. Куропатки, появившиеся вдруг в городе в чрезмерном количестве, смотрели на меня. Падающий из окна свет позволял хорошо их разглядеть. Четыре белые птицы покрупнее голубя, но помельче курицы. Глаза у них были глупые.
Я сидел и думал, как славно, наверное, отправиться в неспешное путешествие на стареньком катере по глади Оби – вверх или вниз по течению, мне было совсем не важно. Постепенно мои фантазии стали обрастать подробностями. Катер в моих мечтах был небольшим, но и не сказать, чтобы совсем маленьким. Речного класса, с рубкой, каютой и палубой. На радиомачте я бы поднял свой собственный флаг, думаю, оранжевый. А называлось бы судно как-нибудь изысканно. Размышления, как именно, я отложил на потом.
Я сидел и смотрел в окно. А куропатки сидели на присыпанной снегом березе. Впрочем, вместо птиц у меня перед глазами проплывали берега – справа пологий, слева обрывистый; блестела речная гладь, там и тут рыбы своими толстыми спинами делали на глади буруны. Себя я видел стоящим у штурвала.
На тот момент я точно знал, что пойду в речной поход в компании. Мне виделась дама, которая встанет со мной плечом к плечу к штурвалу, будет жарить на камбузе пойманных мною щук.
Рядом завозились двое игроков в подкидного. Они сидели со мной в столовой уже час. Вели себя настолько тихо, что я успел о них забыть. Это были очень уставшие люди в полосатых, как у всех нас, пижамах. Игроки собирали карты: пришло время приема вечерних лекарств.
Я стряхнул грезы и встал в очередь. Сегодня таблетки выдавала старуха нянечка – усатая и всегда насупленная. Сегодня в баночке с моей фамилией оказалось три пилюли – антидепрессант, успокоительное и «витаминка». Когда я сюда поступил, мой ежевечерний таблеточный рацион состоял из семи пунктов. Утренний и обеденный имел меню из пяти наименований.
Я лег в диспансер, чтобы немного прийти в себя. Последние полгода выдались трудные, мои расшатанные нервы иногда выдавали неожиданную реакцию на раздражители, а душе не хватало радости. На самом деле, я не сам пришел сюда. Меня привезли фельдшер, полицейский и казак. Это они позвонили в мою дверь, когда я сидел на подоконнике, свесив босые ноги на улицу и разговаривая по телефону доверия. Оператор, который уже полчаса развлекал меня беседой, услышал звонок и сказал: «Иди открывай, к тебе пришли». Я открыл, за дверью стояли фельдшер, полицейский и казак.
Утром следующего дня я впал в отчаяние – мне хотелось домой, меня, наверное, хватились на работе. Хотя, нет. Мне просто не хотелось здесь находиться – среди людей в полосатых пижамах, шатающихся по коридорам. До такой степени не хотелось, что я зарыдал. Пришла заведующая отделением, и мы поговорили. В конце концов остаться меня убедили ее слова о том, что мои рыдания – явный признак душевной и физической усталости. Я, конечно, сказала она, могу уйти домой, хоть сейчас, но вскоре вернусь обратно – еще более угнетенным. Я решил довериться и не экспериментировать.
К слову, вечером этого же дня меня пришли проведать с работы. Электрик и начальник смены. Оказалось, что меня действительно хватились. Обзвонили несколько больниц и нашли. Они принесли мне блок сигарет, два кило печенья и два пака молока. Мы не были особо близки на работе, а тут такое. Впрочем, я ни с кем не был особенно близок. У меня даже женщины не было уже полтора года.
Я подставил горсточку, хмурая старуха высыпала в нее мои пилюли. Я направился в палату за кружкой – набрать воды и запить лекарства. За нами не следили: никто из пациентов не пытался профилонить прием снадобий. Пили все, что давали. Потому что знали, что на благо.
Я набрал в баке воды, закинул в рот все три таблетки, задрав к небу язык, налил туда же воды и по-птичьи резко запрокинул голову. Проглотил. Выплеснул остатки воды в раковину, сходил в палату за печеньем и молоком и вернулся в столовую.
Налив молока, я взял из пакета печенье и попытался вернуться мыслями к катеру и всему, что с ним связано, – лету, воде, ветерку, а также даме и щукам. Но мечты не возвращались. Куропатки тоже куда-то делись.
– Есть сигареты? – к столу с другой стороны подошла пациентка нашего заведения. – Дай парочку. И пошли покурим.
Я достал из кармана пижамных штанов пачку «Элэма». Открыл, вытащил две сигареты и протянул однокашнице. Она была довольно миловидна, стройна и молода. Во всяком случае, моложе меня лет на пять. Не слишком чистые волосы были собраны на макушке дулей. Серые глаза, правда, слегка мутные. Впрочем, у нас тут у всех были мутные глаза из-за успокоительных. Врачи говорят,