Улица Свободы. Павел С. Желтов
из них курить выводили на улицу трижды в день, выдав перед прогулкой по две сигареты в руки. Разобрав в раздевалке валенки и бушлаты, мы, возглавляемые свирепой нянечкой, строем выходили во двор и жадно курили. Можно было спрятать сигарету или окурок, чтобы потом, во время смены менее свирепой нянечки, покурить в туалете. Это было унизительно.
В другом сигареты пациентов собирали в кабинете персонала и выдавали четко по расписанию. Кажется, четырежды в день. По четыре сигареты за раз. Можно было назвать фамилию товарища и получить его сигареты. Некоторые так и поступали. В зависимости от того, знал об этом товарищ или нет, возникали или не возникали конфликты. Курить можно было в любое время в туалете – при наличии табака, конечно. Там постоянно кто-то был. Стояли, сидели на подоконнике, разговаривали о своих болезнях. Однажды я увидел, как один из пациентов – неопрятный мятый старик, который выглядел наверняка старше своего настоящего возраста – помыл подоконник унитазным ершиком, и перестал садиться.
Ну, а здесь никто не забирал сигареты, а курилка – отдельная от туалета – была открыта всегда. Сигареты хранились в тумбочке, и никто из персонала на них не зарился.
Пока шли, я узнал, что пациентку зовут Лилия. А в курилке ждет тетя Валя. Тете Вале я был представлен, когда мы вошли, и Лилия вручила ей добытую у меня сигарету. Я достал зажигалку и прикурил – Тете Вале, Лилии, себе. Немного покурили молча.
– Ну, как тебе тут? – это тетя Валя начала светскую беседу. На пальце руки, которой она держала «Элэм», был перстень с камнем.
– Хорошее место, – ответил я светским тоном. – И медики вроде неплохие.
– Да. С персоналом здесь хорошо. Квалифицированные, – кивнула тетя Валя важно.
Дверь в курилку распахнулась от толчка. На пороге был человек в инвалидной коляске. На вид ему можно было дать лет 55. Глубокие морщины на лице и костлявые кисти рук выдавали тяжелую судьбу за плечами. Хотя у кого здесь, в месте, где приходят в себя наркоманы, шизики и просто уставшие люди, легкая судьба?
– Парсунов, – вполголоса сказала Лилия.
В курилку Парсунова вкатил санитар. Он поставил его рядом со скамейками и вышел, закрыв за собой дверь. Персонал заведения курил на улице.
На Парсунове была необычная пижама. Черная, в крупный белый горох. Позже я разглядел, что это не горох, а черепа с костями, как на пиратских флагах – «веселые роджеры». Стало быть, и человек веселый, заключил я. Но знакомиться не торопился. Мне рассказали, что Парсунов здесь пациент особый: заезжает снова через два месяца после выписки. Оказавшись за воротами диспансера, чуть не на пороге, начинает пить горькую. И пьет так до потери всякого здоровья. Уже и ходить не может – передвигается на колесах. И изможден, как Кощей. Как постоянный клиент имеет специальную пижаму – вот эту, с черепами.
Парсунов докурил и, ни на кого не глядя, выехал вон. Я достал из кармана пачку и предложил дамам. Дамы угостились.