Улица Свободы. Павел С. Желтов
глядя на пляшущий свет.
Подошла какая-то медсестра с телефоном. Она только что закончила разговаривать, дала отбой и опустила трубку в карман халата. Все обернулись к ней.
– Один погибший, женщина, – сказала она нам. Женя издал всхлип и метнулся к медичке. Схватил ее за руку:
– Позвоните, выясните, как зовут!
– Мне не скажут, – отказала она.
Подошел еще один пациент, протянул к медсестре руку:
– Дайте, я узнаю.
– Не скажут.
– Мне скажут, – он был пожарным.
Алкоголик—пожарный по памяти набрал номер, подождал ответа, задал вполголоса свой вопрос. Послушал, а потом, повернувшись к нам, сказал:
– Панасенко Вера Николаевна.
Женя застонал и сел на пол, где стоял. Он рыдал, трясясь всем телом. На моих глазах презрительный тип превратился в раздавленное ничтожество.
Потом ему вкололи успокоительное и начали готовить к выписке. Когда начался рабочий день, он вышел из отделения – одетый в зимнее, но без шапки. Видно было, что руки на голову он положит не скоро. Я испытал даже что—то похожее на удовлетворение от того, что восторжествовала справедливость.
Я отогнал воспоминание. Несколько раз моргнул, возвращаясь в реальность. Передо мной был родной магазинчик у дома. У стены стояли ханты в своих расшитых фуфайках, закрытых сверху нейлоновыми камуфляжными маскхалатами. Они стояли, обутые в кисы, маленькие и смешные, торговали рыбой, разложенной прямо на обледенелом асфальте. Оказывается, уже стемнело.
Я спустился в полуподвал магазина. Когда—то, когда здесь работали нормальные люди, мне отпускали тут товары, так сказать, в кредит. То есть можно было деньги принести потом. Даже не записывали. Потом поменялся хозяин и продавщицы, и мне было отказано. Впрочем, им вернется сторицей их недоверие и жестокость.
Я купил хлеб, майонез, пельмени, пару банок консервов, двухлитровку колы и бутылку водки – на всякий случай. Я вообще считаю, что спиртное должно быть дома всегда. Не обязательно его пить. Мало ли, что может случиться. Например, нужно срочно сделать укол, а кожу смазать нечем.
Я вышел из магазина и неожиданно купил у хантыйки в цветном платке – практически за бесценок – замороженную щуку. Рыба была похожа на полено.
Я поднялся на четвертый этаж, открыл ключами сначала дверь в тамбур, потом в свою комнату. Не зажигая света, прошел в закуток, служивший мне туалетом и ванной, грохнул в раковину рыбу – пусть размораживается.
***
Утром Андрей выпил кофе, вдумчиво покурил, сидя в плетеном кресле у порога. Запер на ключ дверь и отправился к импровизированному гаражу.
На небе было ни облачка. Солнце уже прилично поднялось над горизонтом, однако до полудня еще оставалось часа три-четыре.
Андрей расшнуровал одну из стенок ангара, пуская к машине дневной свет и тепло. Открыл в корпусе сразу за коконом пилота небольшую дверцу, щелкнул тумблером, выводя болид из спящего