Мёртвые хозяева. Что есть обнажившаяся душа!?. Надежда Красилова
щекой. Маленький цыганенок Харман прижался к старенькой сосне, его ручки сколько могли на столько и обхватили ствол. Слова, звуки и образы для него не имели значение, их для него просто не существовало. Его мир был миром прикосновений и связанных с ними ощущений. Все что он трогал, на что натыкался, на что ступал не имело картинки, звука и даже названия.
До того как прижаться к сосне и немного поелозить на колких иголках, он быстро шел чуть не падая спотыкаясь о корни, ветки, поскальзываясь на сухих шишках, это были неприятные ощущения, но не такие неприятные как удары по телу от которых все ныло резкой болью. Где-то в груди затрепетала новое чувство, чувство жалости к себе и потерянности, одиночества. Захотелось, чтобы ласковые руки залечили все раны одним мягким прикосновением по коже его щеки.
Влажные струйки побежали из глаз по лицу, он попробовал их языком на вкус они оказались солеными, затем они стали щипать щеки. Мальчик не хотел больше плакать, но в груди все сжималось и соленая водичка сама собой текла по щекам. Постепенно становилось легче, непроизвольные как будто сдавленные звуки-хрипы прекратились.
Стало зябко, он прилег на достаточно мягкую землю, сжался и стал вспоминать, как его взяли под руки мальчишки его таборные мальчишки, он знал их по запаху, по активным движениям и повели по проселочной дороге. Было очень сухо, и пыль летела в лицо, хотелось чихать. Они шли и шли, пока ему в нос не ударил резкий неприятный запах навоза. Все остановились, и ему сунули в руки небольшой пустой мешок и отошли от него. Они, то шли все вместе, то останавливались, мешок тяжелел. Мальчишки-цыганята припрыгивали от радости это чувствовалось.
Потом все изменилось, мальчика оттолкнули как будто в спешке, наверно, он остался один с этим мешком и что теперь делать он не знал. Неожиданно чья-то ручища вырвала мешок из его рук, железные пальцы сжали тоненькие ручки мальчика и все его тело затряслось в разные стороны, потом его мотало вверх и вниз, голова закружилась, в лицо летели какие-то брызги, затем он был прижат к мягкому и большому брюху, а потом резко отброшен на дорогу. Боль в локтях и в тазу была неожиданной, но когда нога в жестком ботинке ударила его в бок, перевернув его тело на другой бок, он получил еще один удар, но более жгучий невыносимый, прямо в поясницу. Ему только осталось сильно скрючиться и мычать почти беззвучно от этой боли, которая не хотела прекращаться, оставлять его. Никогда за свою короткую жизнь он не испытывал таких невыносимых для него ощущений.
Новых ударов не было, но не было и сил встать. Он лежал несколько минут пока не решил подняться медленно и с большим трудом. Вспоминать это было мучительно…
Глазастая бабка сидела на лавочке. Она была очень старой, но могла еще хорошо видеть. За несколько домов от нее шла стайка смуглых черноволосых детишек в штанах и пестрых рубашках. Она перекрестилась три раза, так как поняла это цыганские попрошайки наведались, и только Бог убережет ее от них. Любопытство взяло над бабкой верх, и она решила пока не уходить,