По следам «Турецкого гамбита», или Русская «полупобеда» 1878 года. И. А. Козлов
вместе с резервом бросить на Кришинский редут, то уже около 10 часов он мчится к Крылову, заворачивает посланный на помощь Скобелеву Ярославский полк, ссылаясь при этом на слабую защищенность батарей IV корпуса и поданную им записку с предложением отвести войска за реку Осму. Вот это пируэт, вот это штабная гибкость! А на самом деле – это такой характер. Тысячу раз был прав Наполеон, когда говорил, что безволие командира в сражении страшнее его недоумия.
К сожалению, для начальствующих наблюдателей с «царского кургана» было весьма характерным высказываться в той логике, что подкрепить Скобелева в отражении турецких атак – для этого резервов нет, а снимать батальоны с других участков для той же цели – значит оголять их перед возможным турецким наступлением.
Русскому командованию даже в голову не приходило, что Осман-паша может сам пойти ва-банк, оголив многие пункты обороны с единственной целью – любой ценой выбить скобелевских бойцов из занимаемых ими редутов. А не приходило в голову опять же по старой причине – зараженности русского командования, и прежде всего самого Зотова, своеобразным «информационным вирусом» – значительного завышения турецких сил в Плевне. Захваченный в ходе штурма турецкий офицер показал, что у Османа-паши оставалось всего 35 тысяч бойцов – укор русскому командованию был просто убийственный[330]. Так что написанное Зотовым – это еще и завуалированная попытка оправдать собственное бездействие 31 августа (12 сентября), переведя стрелку ответственности на главнокомандующего. Зотову явно изменяло чувство меры, когда он утверждал, что 30 августа (11 сентября) предоставил Скобелеву «самую славную долю этого дня»[331].
Два главных виновника провалившегося штурма – Зотов и Николай Николаевич – «кивали» друг на друга. Великий князь – еще и на государя. Но оба явно избегали одного вопроса, который в первые дни сентября 1877 г. мучил очень многих: «Так почему же не поддержали Скобелева?»
Поражение в шаге от победы
Послушаем непосредственных свидетелей событий «Третьей Плевны». Вот как отвечал на поставленный вопрос известный художник В.В. Верещагин, находившийся 30 августа (11 сентября) среди обитателей «царского кургана»:
«Во-первых, – говорю это сознательно, – потому что он (Скобелев. – И.К.) был слишком молод и своим талантом, своею безоглядною храбростью многим намозолил глаза… Во-вторых, потому что в Главной квартире понятия не имели об успехах штурма 30 августа».
Последнее положение заострил Н.В. Максимов – талантливый журналист, впервые в русской журналистике названный «специальным военным корреспондентом» и писавший в те дни для «Биржевых новостей»:
«Будучи очевидцем положения дел на левом фланге, я уверен в том и утверждаю, что Скобелеву не отказали бы в просимой помощи, если бы лица, от которых зависело это распоряжение, воочию убедились в положении дел левого фланга в четвертом часу пополудни (имеется в виду 31