По следам «Турецкого гамбита», или Русская «полупобеда» 1878 года. И. А. Козлов
простите, как? Турки, что ли, должны были уведомить… Или вдруг появились бы точные разведданные, которым бы еще и поверили?.. А что Осман-паша, оголяя свой центр и левый фланг, стягивая все возможное против Скобелева, «знал заранее», что русское командование пригвоздит свои полки к их позициям и только Шуйский полк буквально проскользнет на помощь Скобелеву? Турецкий генерал преподал великому князю и генералу Зотову элементарный урок основ оперативного искусства. Он лишний раз напомнил, что в сражении грамотный полководец не уповает на знание обстановки «заранее», а в динамике боя сам формирует нужную ему реальность расчетливой, а порой даже безрассудной дерзостью и решительностью своих действий. Достаточно лишь вспомнить Прейсиш-Эйлау у Наполеона и итальянскую кампанию Суворова.
Но надо отдать должное Николаю Николаевичу – не обладая военными дарованиями, скудостью великодушия он все же не страдал. И похоже, в глубине души урок, преподанный «львом плевненских позиций», он усвоил. Когда после капитуляции турецкого гарнизона 28 ноября (10 декабря) 1877 г. великий князь встретил раненого Османа-пашу, он протянул ему руку со словами: «Браво, Осман-паша! Мы все удивляемся вашей геройской обороне и стойкости и гордимся иметь такого противника, как вы и ваша армия»[339].
Но вернемся в 31 августа (12 сентября). Была еще одна причина боязливой осторожности русского командования – в отряде находился император. По сути, не сговариваясь, Зотов с великим князем решили очень просто: уж пусть лучше очередной неудавшийся штурм, нежели возможное турецкое контрнаступление и перспектива полного поражения. Кто же хотел рисковать своей карьерой и судьбой императора? Вот они и не рискнули.
Можно понять Николая Николаевича, Милютина, когда они всеми силами старались не допустить присутствия Александра II на позициях под Плевной в дни штурма. Они предчувствовали, что такое присутствие будет только сковывать активность командования.
Фактор незнания реальной обстановки у Скобелевских редутов 31 августа (12 сентября), о котором писали и Верещагин, и Максимов, – фактор действительно серьезный. Вот только если бы командование воочию ознакомилось с положением дел у Скобелева в четвертом часу и поддержало его, как считал Максимов, то это все равно было бы уже поздно. Вспомним, сколько времени добирался до Скобелева Шуйский полк, посланный туда около 10 часов утра.
Реальные шансы на массированную поддержку Скобелев мог получить, если бы в полночь к нему из главной квартиры прибыл не полковник Орлов, а сам Зотов. В крайнем случае эти шансы также увеличились бы, если Зотов на рассвете 31 августа (12 сентября) перед докладом великому князю все же добрался бы до Скобелева. Сильнейшие, как правило, и убедительнее. Возможно, увлек бы Скобелев Зотова еще раз.
Семидесятилетний Суворов при Треббии часами не слезал с лошади, метался между русскими полками, стремясь не упустить малейшее изменение обстановки. Он прямо-таки «насиловал» ускользавшую победу, порой валяясь перед строем гренадер и требуя,