По следам «Турецкого гамбита», или Русская «полупобеда» 1878 года. И. А. Козлов
сам договор однозначно таких оснований главе австро-венгерской внешней политики вовсе не предоставлял[442]. Да это Андраши было и неважно. Подумаешь, какие-то там юридические тонкости двадцатилетней давности, когда речь шла о том, чтобы оседлать процесс балканского урегулирования, направить его в приемлемые для Австро-Венгрии рамки и умерить влияние на него России, вечно фонтанирующей своими небезопасными для габсбургской монархии идеями покровительства славянским подданным Оттоманской империи. И Андраши впрягся в решение этой задачи.
«Замять восстание»
Тем временем в Константинополе турецкие власти все более начинали опасаться вмешательства великих держав в свои отношения с христианскими подданными. Метод противодействия такому вмешательству правительство султана Абдул-Азиза выбрало весьма традиционный. Правители Порты на протяжении многих лет с удивительной легкостью раздавали Европе и подвластному христианскому населению разнообразные обещания, чтобы никогда их не выполнять. Вот и на этот раз султан предложил даже больше, чем от него добивались вожаки восстания и предусматривали условия Андраши[443]. 20 сентября (2 октября) 1875 г. был опубликован султанский указ (ирадэ), извещавший, что его величество внес на изучение план реформ, решительно улучшавший положение христиан империи. Последующий указ от 30 ноября (12 декабря) 1875 г. оказался еще щедрее и либеральнее[444]. Впрочем, все это уже было. За немногими исключениями новые планы султана были повторением тех обещаний, которые давались христианам Турции еще в 1839 и 1856 гг.
Но нельзя считать реформаторские начинания султана только лишь лицемерным фарсом. Н.П. Игнатьев и А.И. Нелидов неоднократно доносили в Петербург, что правительство султана признает необходимость уступок христианскому населению и понимает, что в противном случае кризис будет только обостряться. Однако основная проблема состояла в том, что в вопросе улучшения положения христианских подданных турецкое правительство было бессильно.
На султанские милости восставшие ответили гробовым молчанием недоверия. Они требовали, чтобы реформы были поставлены под контроль великих держав. Да и как можно было верить обещаниям султана? Всего через четыре дня после опубликования первого ирадэ, 24 сентября (6 октября) 1876 г., султан объявил банкротство по внутренним и внешним долгам своей империи.
А за внешними турецкими долгами уже вставали интересы Великобритании и Франции. Именно английское правительство, по мнению французского историка А. Дебидура, и явилось основным автором той «комедии», которой он назвал заявленные султаном реформы.
Премьер-министр правительства ее величества Бенджамин Дизраэли, «расположенный к туркам, но не осмелившийся открыто стать на их сторону», так как в Англии общественное мнение было скорее им враждебно, «внушил Порте мысль развлечь Европу соблазнительными программами, которые не будут выполнены, но, по крайней мере, заставят вооружиться терпением»[445].
Дизраэли
Парижский трактат содержал любопытную IX статью, состоявшую из двух абзацев. В первом из них стороны, подписавшие трактат, констатировали тот факт, что «Его Императорское Величество султан» «решил сообщить Договаривающимся Державам… изданный по собственному его побуждению фирман». Речь шла о фирмане Гатти-Гумаюн от 18 февраля (2 марта) 1856 г., который, подобно корзине святой Агнессы, был полон добродетельных намерений по адресу христианских подданных султана. Вот эти нереализованные намерения и воскрешали условия Андраши. Однако второй абзац статьи четко указывал: «Договаривающиеся Державы признают высокую важность сего сообщения, разумея при том, что
В середине сентября 1875 г. некоторые лидеры восстания сообщили европейским консулам минимум своих требований. «Они добивались: 1) чтобы христианам Боснии и Герцеговины была обеспечена полная религиозная свобода и чтобы они были допущены к свидетельству в судах; 2) чтобы им было дозволено создавать для своей безопасности местную милицию; 3) чтобы взимаемые с них налоги были твердо установлены и не могли быть произвольно увеличены».
По плану, предусмотренному в указе от 20 сентября (2 октября), все христианское население империи, помимо назначения сборщиков податей и податных инспекторов, могло избирать депутации, обязанные отстаивать их права в турецкой столице, вместе с тем план предусматривал значительное снижение налогов. Указ от 30 ноября (12 декабря) наделял все народы империи системой выборов в административные, судебные и финансовые учреждения; он вводил в провинциях местную жандармерию, отменял натуральную повинность, провозглашал религиозную свободу и полное равноправие всех вероисповеданий. Но, к сожалению, оставалась одна существеннейшая проблема… Как писал А. Дебидур, «неисправимый в своей гордости турок не мог решиться на обращение с