Царев врач, или Когда скальпель сильнее клинка. Александр Сапаров
услышал, что я зубами маюсь, сразу мне поведал, что даже не слышал, как у него зуб выдрали. Правда ли, что надо водку нюхать?
– Да, отец Мисаил, – поклонившись еще раз, ответил я. – Надо нюхать, и будет что-то вроде опьянения, не почувствуете ничего.
– Давай, отрок, веди меня туда, будешь мне сейчас зуб драть.
Архимандрит решительно встал и направился к двери. Боярин побежал за ним, погрозив мне кулаком. Я пошел вперед и, открыв двери, показал дорогу.
Когда архимандрит, оставив свиту за дверью, зашел в комнатку, наскоро приспособленную под операционную, он с удивлением осмотрелся вокруг. Комнатка была небольшая, стены и потолок выбелены, а полы протерты до желтизны. Здесь чувствовался чуть ощутимый запах эфира, который стоял в бутыли на чистом столе, а рядом под льняной тряпицей лежали прокипяченные инструменты.
Архимандрит увидел в углу комнаты большую икону Божьей Матери и спросил:
– Я такого письма не знаю, откуда у тебя эта икона, отрок?
– Отец Мисаил, сам я нарисовал эту икону, красками, освященными из иконописной мастерской. И доска кипарисовая там же взята с благословения отца Павла, и еще я по канонам греческим каждый день молитву Божьей Матери возношу во здравие тех, кого буду лечить.
Настоятель перекрестился вместе со мной на икону и сказал:
– Ну, лекаришка, говори, что делать надо?
Я усадил его на стул и позвал Антоху. Тот, зайдя в комнату и увидев пациента, грохнулся на колени. Настоятель довольно улыбнулся и, перекрестив распростершегося Антоху, нетерпеливо сказал:
– Давайте уж быстрее, что-то не по себе мне.
Антоха дрожащей рукой начал капать эфир на маску, наложенную на нос пациента. Архимандрит был постарше отца Павла, и я сказал Антохе немного уменьшить темп подачи эфира. Вскоре рауш-наркоз подействовал[1]. Зуб у архимандрита оказался сложней, чем у отца Павла, и, пока я его удалял, настоятель вспотел и даже успел испугаться, но в результате все прошло благополучно. Когда я, мокрый как мышка, стоял рядом с приходящим в себя архимандритом, в голове было одно: «Повезло дураку, что нос на боку, и какого фига ты сразу взялся за церковников, вот сейчас натворил бы дел и висел бы на дыбе, а допросчик спрашивал бы, сам или по приказу надумал извести настоятеля».
Но я все равно понимал, что именно с церковников надо начинать. По крайней мере, сейчас они удостоверились сами: все, что я делаю, делается с молитвой и с благословения Господня. Тем временем настоятель оклемался и, посмотрев на меня, непослушным языком спросил:
– Так все уже, Данилка?
– Да, отец Мисаил, уже все, вот ваш зуб, видите, прогнил совсем.
Архимандрит покрутил головой и сказал:
– А я ведь даже и не помню, как ты это все проделал. И знаешь, у меня боли остались, но вот уже не дергает так, что кричать хочется.
Он, слегка пошатываясь, встал и пошел к выходу, а у дверей обернулся и сказал:
– Давно доносили мне про тебя, что очень ты подозрительный человек, но сейчас мнится мне, что действительно,
Неглубокий, быстро проходящий наркоз для мелких, непродолжительных по времени оперативных вмешательств.