Песни Свободы. Алексей Борисович Суховерхов
не страшно предстать перед Всевышним?
– Мы, господин аббат, живем лишь раз и здесь, на земле, ибо нет никакой иной жизни за гробом. И если настоящая и единственная наша жизнь здесь, то, следовательно, необходимо стремиться всеми силами получить от нее наибольшее наслаждение. Для этого требуются деньги. А если денег нет, то надобно заняться вопросом их приобретения. Вот и все!
Когда борьба за выживание теряет всякий смысл, к кому-то приходит слабость и апатия. К кому-то цинизм и упорство. Этого не было написано в деле, но священник знал: Франсуа не воровал деньги на безбедное существование. Он тратил из добытого только на самое необходимое. И большую часть отдавал движению анархистов. Если бы не расстрел рабочих в Фурми и Клеши. И если бы полиция, которая стреляла, не обвинила бы его друзей в применении оружия. Скорее всего, именно это очередное свидетельство несправедливости государства и власти оказалось последней каплей. Которая превратила простого рабочего, преступника в прошлом, анархиста сегодня – в террориста и народного героя.
Аббат понял, что переубедить Франсуа невозможно. Нет в этом человеке раскаяния, потому что он прав. И чем дольше он общался с ним, тем больше Кларе беспокоился за свои собственные убеждения. Поэтому разговаривать дальше было бессмысленно. А исповедовать – некого.
IV.
Они попрощались. За священником закрылась дверь, и вновь лязгнул засов. Франсуа стало необычайно грустно. Неужели все кончено? И больше абсолютно ничего нельзя изменить? Камеру окутала бесконечная тюремная тишина. Наступала ночь. Франсуа было все равно. Если ничего нельзя сделать, то скорее бы все это закончилось. Что же будет после того, когда не станет его?
И почему никто ничего не сделал, чтобы спасти его? На первом суде, там, в Париже, представители фемиды боялись его значительно больше, чем смерть пугает его сейчас. Его друзья посылали им письма с угрозами. Присяжные не могли вынести свой вердикт. Но здесь, в родном городе, все изменилось. Неужели народная любовь и поддержка покинули его? Впрочем, и это ему было безразлично. Он сделал все, что мог. Как мог. А дальше – будь, что будет. В конце концов, осталось совсем недолго. Одна ночь. Всего несколько часов.
А все-таки, настанет ли когда-нибудь, после его смерти, век справедливости и равенства возможностей для человечества? Удастся ли когда-нибудь справиться с бедностью одних и неимоверным богатством других? Смогут ли когда-нибудь рабочие сами владеть тем, что они создают? Быть полноценными хозяевами своего производства?
И рухнет ли когда-нибудь государственная карательная машина, единственная задача которой состоит в том, чтобы сохранять все, как есть?
Он не знал, не мог знать ответы на эти вопросы. В конце концов, Франсуа был простым рабочим. Анархистом. Человеком, который смог разрушить ограничения общества. Наказать виновных в несправедливости. Но сейчас его миссия была полностью выполнена. Франсуа сделал то, что успел. Ему было все равно. Он был готов ко всему.
Франсуа