Снятие с креста. Пол Клеменс
птица, мы с тобой позже разберемся, – пообещал Анджей, сдернул с кровати покрывало и набросил на клетку.
Он добрался до порога, распахнул дверь… и вновь страх вцепился в горло. Что-то мелькнуло в глубине коридора. Подул растревоженный воздух. Задребезжали плохо закрепленные перила…
Глава третья
Становилось не скучно. Он стоял на пороге, слушал. Царила тишина. Пока никто не объяснял, как в этих краях обстоят дела с привидениями. Машинально сжав тяжелый бинокль, он вышел в коридор, запер дверь.
– Чертовщина какая-то, – пробормотал он, выбрасывая из головы остатки наваждения. – Мыслим мы, конечно, неплохо, но вот соображаем туго…
Он бродил по лабиринтам второго этажа, пока не начал худо-бедно ориентироваться. Большинство комнат пустовало, кое-где разобрали пол, стены, отсутствовали осветительные приборы вместе с проводкой. Мглистые тени струились по углам…
– Хватит, – прошептал он. – Пора изучать взаимосвязь архитектуры с окружающей ее природой…
Лестница в башенку, исходя из элементарной логики, должна была находиться посреди этажа. Но посреди этажа ее не было. Элементарная логика архитектору была неподвластна. Он обнаружил дверь в западном крыле, подобрал ключ, щелкнул выключателем – осветился извилистый коридор. На цыпочках, чтобы не вспугнуть отдыхающих призраков, он добрался до винтовой лестницы, по которой и выбрался на крышу.
В башне не было абсолютно ничего, кроме узких окон. Квадратное помещение со срезанными углами. С верхней точки Гвадалона открывалась впечатляющая панорама. Над проливом висела плотная водяная дымка. Проступали замысловатые прибрежные скалы, каменные островки, нагромождения булыжников в уютной естественной бухте. Кривые деревья вцепились корнями в трещины и расщелины. Пенно накатывались волны…
Он перебрался на южную сторону и обнаружил под собой ворота и фрагмент садово-парковой зоны. Так называемый регулярный (или французский) порядок: зеленые насаждения аккуратно пострижены, аллеи пересекались под прямым углом, цветники образовывали правильные геометрические фигуры. Угрюмый Йозеф размашисто шаркал метлой. Проплыла femme de chambre – под мышкой увесистый тюк, из которого что-то вываливалось. В стайке подержанных машин объявилась еще одна – черный «Ситроен» начала девяностых с обрубленной кормой. Вероятно, прибыл хранитель искусств Франсуа Винье. Анджей насторожился: в поле зрения объявилась ответственная работница агентства «Голиаф» Селин Шаветт. Подошла к охраннику, что-то сказала. Тот кивнул, удалился. Селин осталась одна. Нахмурилась, погрузилась в мысли. Появилась неплохая возможность ее рассмотреть. Безусловно, интересная женщина. Немного за тридцать, густые волосы, щедро политые лаком, практически не чувствительны к ветру, правильное лицо с глубокими глазами. Умна, сообразительна, деловита…
Она вдруг вскинула голову. Анджей отшатнулся, обругав себя последними словами. Он имеет право рассматривать все, что