Пролог. Виктор Рымарев
бабочки с ногами вспорхнул на коня, поднятого едва ли не на максимальную высоту.
Одним прыжком он покорил моё сердце.
А затем физрук организовал для старшеклассников секцию атлетической гимнастики. Как я боялся, что он не возьмёт меня. Но учитель посмотрел мне в глаза, (для этого ему пришлось задрать голову, так как я был самым длинным в школе) и, ничего не сказав, поставил в строй. Там, на секции, мне и довелось испытать свою первую любовь. Предметом моего пламенного, беззаветного и на первых порах – увы – безответного обожания стало существо с весьма непоэтичным названием – штанга. Не смейтесь. Это была настоящая классическая любовь со всеми её причиндалами: приступами мучительной ревности, бешенством неутолённой страсти. О, какая нега разливалась по моему телу при одной только мысли об этом предмете. Как замирала душа, как холодело сердце, когда, переодевшись в спортивный костюм и основательно, до пота, размявшись, я подходил
к ней, моей вожделенной, моей единственной, томно покоящейся на помосте. С каким трепетом прикасался я кончиками пальцев к её рифлёному грифу.
Я пронёс свою любовь через все последующие годы. Достаточно сказать, что небольшая, шесть на девять, карточка Евгения Сандова до сих пор лежит в нагрудном кармане моего костюма. И когда в шестьдесят первом, после окончания школы, я не поступил на юрфак МГУ, то пошёл работать на вагонзавод исключительно из-за того, что там, в СК «Планета» была секция тяжёлой атлетики.
Два года «железных игр» дали своё, и, когда весной шестьдесят второго меня призвали в армию, в военкомате никого не удивило моё желание служить в ВДВ.
В армии, выполняя наказ отца и учитывая собственный печальный опыт, когда для поступления в МГУ мне не хватило одного балла, я вступил в партию. И никогда в своём решении не каялся. В маленькой красной книжечке таилась могучая сила. Жаль, что далеко не все пользуются ею во благо.
Весной шестьдесят пятого я благополучно демобилизовался, а осенью стал студентом первого курса юрфака МГУ. Той же осенью я переступил ещё один порог – клуба атлетической гимнастики «Геракл», что находился в Черёмушках.
Никогда не забыть тех вечеров, когда с толстой сумкой в руках я вылезал на конечной остановке двадцать второго трамвая и, убыстряя шаг, шёл к заветному дому, в подвале которого размещался наш клуб…
Николай Николаевич встретил меня в коридоре и провёл в небольшую комнату, тесно заставленную столами и шкафами. Шкафы, в свою очередь, были забиты документами. Столов было восемь. Они стояли в два ряда по четыре стола в каждом.
Проход между столами был настолько узок, что, глядя на массивную даму восточного типа, которая царственно восседала в конце левого ряда, я с удивлением подумал, как она забралась туда? И как вылезет обратно? Впрочем, даму, судя по тому, сколь безмятежно покоилась она на своём стуле (ну, царица Савская на золотом троне!) эта проблема волновала меньше всего. Перед ней на столе, на свободном от бумаг месте, стояла чашка,