Шетти. Олеся Литвинова
выдержав, я зло толкаю его в грудь. – Ещё слово про неё скажи, и…
– Ну ладно, пугало, боюсь, – всё смеётся Джимми, а мне до слёз жалко, что я не могу повалить его на тротуар. Людно – да и жалко маленького мажора: ударю – взвоет, и только мокрое золотое место останется. Над нашими головами разбивается об облака грозный порыв грома, и ветер проводит тяжёлой рукой по моим волосам.
– Слышал? Сейчас ливень нассыт тебе на Армани, пошли быстрее!
Я сильно хмурюсь и вкладываю замёрзшие руки в карманы. Джимми, сын одного из благотворителей нашего издательства, выучившись, приехал откуда-то из Калифорнии и был тут же устроен к нам, как говорится, по блату. Миссис Стоукс – первый человек в «Джордане» и стерва с вечным климаксом – под большим давлением шлёпнула ему кресло в PR. Благодаря деньгам отца и своему длинному, превосходно подвешенному языку, Джимми не ощущал большой потребности работать и ошивался с кем придётся: в среду – хорошенькая Роза из бухгалтерии, в пятницу – одна из мерзких эскорт-красавиц, к которым он теперь меня тащил. Друзьями мы не были, но на собраниях пересекались часто и наконец дошли до того, что выпивали вместе раз в неделю.
– У них, должно быть, и мальчики есть!
– Вот почему ты так рвёшься? – язвлю я, чувствуя, как начинаю сдаваться. На волосы мне шлёпается холодная капля.
– Не будь занудой, Лу, – легко произносит он, вставая позади и подталкивая меня вперёд. – Идём, киса.
Я сдвигаю брови, но отчего-то шагаю; Джимми дурной, но далеко не дурак. Он знает, что я больше брызжу слюной, чем сопротивляюсь. Он также знает, что альтернатив его «девчонкам» у меня не так много: либо пялить в задумчивый телевизор дома, сжав в руке бутылку пива или стаканчик виски, либо идти к Эшли и молча сидеть с ней на крохотной кухне допоздна.
Строю сердитый вид для больного приличия. Пожалуй, постою немного, выпью и оставлю уродца. Мы, поравнявшись, шагаем, а вокруг нас беспрестанно свищут машины, мелькают люди и яркий свет.
– Долго, блин, идти?
Дождь тихо усиливается. В груди отчего-то ноет.
– Заворачивай сюда.
Мы с Джимми проходим в пёстрый, искрящийся переулок. Чем дальше, тем ярче на его губах играет нехорошая улыбка. Из угла, под ядовитой вывеской «Кррролик» на нас с интересом и лукавством смотрят две молоденькие девчушки в лёгких платьях. Одна из них чуть выставляет каблучок на мокрый асфальт и грязно улыбается. Во второй мне мерещится Эшли, глядящая на нас с горьким укором, и я тут же прячу глаза.
Джимми хозяйски поворачивает в узенькую красную арку справа, пока я молча плетусь следом. Навстречу нам вдруг выходит понурый мужчина с зонтом и в светлом кашемировом свитере; он тоже прячет глаза, почти врыв их в уляпанный асфальт. Странно, дядя, я-то думал, что от проститутки принято выходить весёлым. В мою недовольную голову влетает мысль о том, что поход к шлюхе сродни ментальной эстафете, нечто вроде кроссблядинга, и усмешка поддевает мне губы.
Узенькая арка вводит нас в тёмный крытый коридор, а Джимми всё шлёпает и шлёпает вперёд. Я больше не чувствую дождя, но сосущая крыса-тревога с новой силой сжимает мне сердце. Что же я так?.. Уж не эскортниц ли боюсь? Как всё глупо, как всё ненужно.
Очередное красное пятно: распахнутая дверь. Джимми молча поворачивает, и я жмурюсь от яркого света, медленно заходя следом. Какая-то девочка в полупрозрачной сорочке отходит от лифта. Кажется, ей и восемнадцати ещё нет; внешне развязные, но серьёзные глазёнки внимательно исследуют моё лицо. Ну да, леди, я сегодня не выспался.
– Вы к Грейс?..
– Да, красотка, – Джимми лыбится и жмёт холёным пальцем на кнопку вызова. – Все на месте?
– Да…
– И рабочие, и чистые?
– Ага.
– А ты новенькая? – Он делает осторожный шаг в её сторону. – Не видел тебя раньше.
Я вижу, что девочка настораживается, но глуповатая улыбка покорно не сходит с её лица.
– Меня непросто отыскать.
Стыдно! Кто их этому учит?
– Ясно, – со смехом отвечает Джимми. – Тебя как?
– Эми.
– Так ты от Грейс?
– Да. – Она молчит и трепетно смотрит на меня. – Кто твой друг?
– Коллега. – Джимми щурится. – А чего не на рабочем месте?
– Перекур, – отвечает она, чуточку покраснев.
– Много сегодня?
– Достаточно.
– А сама ты рабочая?..
Она кивает и тут же вспыхивает, как маленькая робкая помидорка. Я снова с любопытством оглядываю её. Что значит «рабочая»? Перед нами тихо раскрывается лифт, и мы уезжаем, не сказав ни слова больше. На лице Джимми вновь красуется самодовольная ухмылка.
– Сейчас увидишь, на что они готовы ради члена в костюме.
Я хмурюсь, задумчиво косясь на него: Джимми смазливый и с большими деньгами, поэтому может заполучить любую, но предпочитает появляться именно здесь, в этой неоновой клоаке, где внешне развратные, страстные