Великая актриса. Роман о Саре Бернар. К. У. Гортнер
она готова взорваться – это обстоятельство я находила одновременно пугающим и забавным, – но тут послышались шаги торопливо возвращавшейся к нам матушки Софи.
– Извините меня, – сказала преподобная, – я должна была проводить монсеньора до кареты, но я очень рада, что вы смогли прийти. Как видите, мадам, Сара вполне успешно справляется!
– Да, – сухо ответила Жюли. – Вижу. Кажется, даже слишком преуспела.
Матушка Софи похлопала меня по плечу:
– Она может чересчур увлекаться, но у нее щедрое сердце. И явные художественные способности. Вы обнаружите, что она…
– Преподобная мать, – оборвала ее Жюли, отчего я сморщилась, – есть тут какое-нибудь место, где мы могли бы обсудить кое-что приватно.
– Да, конечно. Мой кабинет. Только… – Матушка Софи глянула на мнущихся рядом девочек, которые ждали возможности поговорить с ней, большинство, включая Мари, были окружены родней.
– Это важно, – добавила Жюли. – У меня мало времени.
Матушка Софи неохотно согласилась и повела Жюли к выходу из зала, оставив меня с Розиной и мужчинами, которые погрузились в беседу. Тетя обняла меня с такой любовью, что я простила ей нарушенное обещание навещать.
– О Сара! Ты была восхитительна. Так вошла в роль! Сама Рашель не могла бы сыграть лучше. Кто бы мог подумать? Ты когда-нибудь размышляла о том, что карьера на сцене может стать твоим призванием в жизни?
Я в изумлении смотрела на нее. Рашель Феликс была ведущей драматической актрисой в «Комеди Франсез», еврейка по рождению, известная виртуозной актерской игрой. Розина и раньше говорила мне о ней. Однажды она пыталась достать нам билеты на ее выступление, но их разобрали за несколько недель до спектакля. Я знала, что должна наслаждаться таким сравнением, даже если оно было нелепой попыткой тети загладить неприятное впечатление от встречи с матерью. Потом вспомнила слова Мари о куртизанках – они развлекают, как актрисы, – и резко сказала:
– Я не хочу торговать собой на сцене. Или где-нибудь еще, если на то пошло. Думаю, я хотела бы стать монахиней.
Заявление было спонтанным, я сделала его, не задумываясь о том, какие последствия оно влечет за собой, тем не менее мои слова произвели немедленный эффект. Тетя издала нервный смешок:
– Монахиней? Как ты можешь нести такую чушь! – Она замолчала, веселость ее улетучилась, когда вгляделась в мое лицо. – Это невозможно. Понимаешь? Для вступления в монастырь у девушки должно быть приданое. Даже любовь Господа не бесплатна. К тому же ты только что слышала Жюли. Она этого не допустит.
– Почему нет? Если я хочу служить Богу, какое ей дело? Я уберусь с ее дороги навсегда.
Розина вздохнула:
– Ты болтаешь глупости. – Она глянула на своих спутников, которые, насколько я могла судить, не обращали на нас ни малейшего внимания. – В следующем году тебе исполнится двенадцать. Почти женщина. Я говорила, почему Жюли отправила тебя сюда, но, думаю, ты также должна знать… – Розина замолчала, на лбу у нее залегла тревожная складка.
– Знать