Алтынай. Александр Лихачев
спиртов».
Дальше шло описание разрушения внутренних органов, несовместимого с жизнью.
С ума сойти! Андрей выпил целый стакан спирта. Его не смогли бы спасти ни в Степном, ни в Кустанае. Смерть включила свой счетчик, когда он купил литровую бутылку паленого спирта.
Саша очнулся от голоса матери Андрея:
– Сколько я говорила ему, да и вам тоже: «Остановитесь, займитесь делом. Женитесь, в конце концов, вон сколько свободных девчат ходят по поселку». «Мам, ну что тут еще делать? – вечные его отговорки. – Да и кто ж сейчас женится в такую рань? Надо подождать!..» Вот и подождал, – она тяжело вздохнула. – Видно, Богу было так угодно. Гены сделали свое дело. Отец его, правда, не пил, ну изредка, по праздникам. Как-то он был равнодушен к спиртному. А вот дед! Это да! Он и умер пьяным. Упал в сугроб, возвращаясь от кумовьев, и замерз насмерть, – и она снова стала кутаться в пуховый платок. – И вот смотри, когда ударило! Господи! – тетя Нюра с жалостью посмотрела на Сашу. – Вы такие молодые, а уже… – она помахала рукой, как бы вылавливая из воздуха нужное слово, – такие… никчемные!
В Сашу будто бы плеснули кипятком. Он вздрогнул. Тетя Нюра заметила его реакцию и попыталась оправдаться за такое беспощадное слово:
– Ты не думай, в наше время тоже пили. Только совсем не так, как вы. Вы это делаете просто так, без всякого повода, лишь бы убить время. У нас, в основном, это были праздники, дни рождения, свадьбы. Иногда день получки, – и она ненадолго замолчала, вспоминая прошлое. – Как-то всё вокруг имело какой-то смысл. Была какая-то жизнь. В клуб часто приезжали городские артисты. Был свой хор. Даже свой театр, его еще в сороковые годы прошлого века создали наши ленинградцы. Этим занимались и гороно, и обком, и партком. Кто только не занимался! Это называлось «Культура – в массы». У нас даже висел такой транспарант в Доме культуры… Да какая разница, как это называлось? – тетя Нюра поправила пуховый платок. – Главное – в поселке кипела жизнь. Люди строились. Были какие-то соцсоревнования, собрания, лекции, слеты… Куда всё это делось? – она беспомощно развела руками. – Всё как отрезало! Да, нами управляли, – продолжила она. – Воспитывали, наставляли. Как теперь говорят, мы были несвободные люди. Кто-то там, наверху, планировал нашу жизнь. Это верно. Но мы чувствовали, что кому-то нужны. А теперь что? – она вопросительно посмотрела на Сашу. – Теперь вы свободные как птицы. И никому не нужные. Даже себе! Ты не думай, Саша, – тихо сказала она, чуть помолчав, – я вас не обвиняю. Я сама просмотрела своего сына, – она снова тяжело вздохнула и поднялась со скамейки. – Прости, мне надо полежать.
Она сняла платок и стала его аккуратно складывать.
– Теть Нюра, мы вот тут собрали немного с ребятами, – сказал Саша, вынимая из кармана конверт. – Возьмите. Вам эти деньги сейчас будут очень нужны.
Он положил конверт на стол.
Тетя Нюра посмотрела на конверт и отрицательно покачала головой:
– Нет, Саша! Эти деньги я не возьму. Не дай бог, конечно, но они вам самим пригодятся, если вы не прекратите эти пьянки. А с дровами