Жить запрещено. Александр Александрович Стребков
и живы все, и потерь-то, считай, не было. Так, одна, может две сотни тысяч – это не потери для такой большой страны. Народу в России много, ещё наплодят. На этом и закрыли тему всяких подсчётов.
Языки всем укоротили, всё засекретили, после чего ак- тивно принялись искать козлов отпущения. И с новой силой пошли репрессии. По наушничеству и доносительству: где-то, там-то, ещё на финской войне кому-то не угодил или не то сказал, или просто не приглянулся. Под этот шабаш и Иван Васильевич попал – плохо среди красноармейцев агитаци- онную работу проводил, потому и неудачи такие были. Вна- чале отправили в родные края на станцию Барятинск – на время, пока мы подумаем. Если бы спустя год не война, в лучшем случае поехал бы он куда-нибудь в район Магадана, а скорее всего в лагерь – «Пермь – 36» – этот лагерь как раз и предназначен был для тех, кто предан был партии с самого начала, а потом чем-то не угодил или случайно не то сказал.
В сорок первом, в возрасте сорока лет Ивана призовут в армию уже в качестве красноармейца, и будто в насмешку судьба его вновь отправит на Волховский Фронт поближе к
той самой финской границе. Правда, сделают послабление, служить будет при штабе 294 стрелковой дивизии; всё-таки свой, хотя и проштрафившийся. В начале февраля 1942 года тяжело раненного доставят в госпиталь развёрнутый в де- ревне Лодва, Мгинского района, Ленинградской области, а уже 11 февраля он скончался от полученных ран. Похоронен будет в братской могиле деревни Лодва. Так закончилась судьба Ивана, второго из братьев Судариковых: первых акти- вистов и комсомольцев деревни Вяжички, которые прини- мали самое активное участие в становлении Советской вла- сти в тех местах.
Деревня Лодва сегодня представляет собой на большой территории сплошной мемориал из братских могил и памят- ников погибшим войнам: сколько там их в земле лежит?.. ответить на этот вопрос вряд ли кто может – одному Богу из- вестно. Мы немного забежали вперёд в своём рассказе – по- этому чтобы рассказать о других персонажах романа вер- нёмся вновь в год тридцать девятый.
ГЛАВА 2
Благодатная провинция, к которой, несомненно, относи- лась и деревня Вяжички, как и сами жители дальних и ближ- них районов громадной страны Советов к концу тридцать девятого года вряд ли подозревали о тех событиях, о кото- рых мы вам рассказали. Газеты врали, извращали, запутыва- ли читателя, а чаще пугали. Год был на исходе: в колхозе об- разованном ещё десять лет назад в деревне Вяжички выда- вали натуроплату на каждый отработанный трудодень. Жизнь медленно входила в свою колею: многим в то время, казалось, что пройдёт ещё десяток лет и все забудут о голоде и о той нищете, которая выпирала со всех дыр. Если бы мы
смогли хотя бы мысленно посмотреть на деревню дорево- люционную, а после сравнить то, во что она превратилась, контраст явно не соответствовал бы понятиям: покосившиеся заборы с оборванными калитками и воротами,