Молодые львы. Ирвин Шоу
проснутся? – с пафосом вопросил Джонсон. – Когда они взглянут в лицо суровой действительности? Ведь речь идет о новом мироустройстве. Эфиопия, Китай, Испания, Австрия, Чехословакия, Польша…
Названия стран, теперь это всего лишь названия, подумал Майкл. От частого упоминания они затерлись, утратили эмоциональную окраску.
– Правящий класс мира укрепляет свою мощь, – продолжал вещать Джонсон, и Майклу вспомнились брошюрки на эту тему, которые ему доводилось читать. – А как это делается, вы видите сами. Пара орудийных залпов, чтобы пустить пыль в глаза достопочтенной публике, несколько патриотических речей, произнесенных стариками генералами, а потом сделка с подписями и печатями.
Наверное, он прав, с тоской подумал Майкл. Возможно, все, что он говорит, в той или иной степени соответствует действительности, да только человек не может позволить себе в такое поверить, если, конечно, он не собирается прыгнуть с моста в реку. Есть же некий минимум веры в добро, который надобно сохранять, если ты не хочешь расстаться с жизнью. И потому Джонсон с его хорошо поставленным голосом (такие голоса можно часто слышать на театральных премьерах, в дорогих ресторанах, на вечеринках) вызывал у Майкла внутренний протест. Интересно, а где сейчас этот пьяница ирландец, этот Парриш, с которым он, Майкл, встречал Новый год? Парриш, возможно, повторил бы многое из того, что сейчас они услышали от Джонсона. В конце концов, эти высказывания совпадают с партийной линией, но уж лучше послушать Парриша. Хотя он скорее всего убит, гниет где-нибудь на берегу Эбро… «Но какой бы оборот ни приняли события, – злорадно подумал Майкл, взглянув на Джонсона в его шоколадно-коричневых брюках и желтой тенниске, – в любом случае этого молодца в чужой земле не похоронят, даю голову на отсечение».
– Пожалуйста, – Лаура коснулась руки Майкла, – мне очень хочется поиграть в бадминтон. Стойки и сетка на заднем крыльце.
Майкл тяжело вздохнул и поднялся с травы. Лаура, пожалуй, права: лучше бадминтон, чем болтовня Джонсона.
– Я помогу. – Мисс Фриментл, поднявшись, последовала за Майклом.
– Джонсон… – Майкл хотел, чтобы последнее слово осталось за ним. – Джонсон, а у тебя не возникала мысль, что ты все-таки ошибаешься?
– Разумеется, возникала, – с достоинством ответствовал Джонсон. – Но по всему выходит, что я все-таки прав.
– Но ведь должна оставаться хоть капелька надежды?
Джонсон рассмеялся.
– И где ты черпаешь надежду в эти дни? – спросил он. – Может, ты поделишься ею с нами?
– Могу.
– И на что же ты надеешься?
– Я надеюсь, что Америка вступит в войну и… – Он заметил, что француженки пристально смотрят на него.
– Ракетки в зеленом деревянном ящике, Майкл, – нервно бросила Лаура.
– Ты хочешь, чтобы американцы расплачивались жизнями за чьи-то делишки?
– Если потребуется.
– Ты меня удивил. Выходит, ты у нас милитарист.
– Я впервые подумал об этом, – холодно ответил Майкл, стоя над Джонсоном. – В эту самую минуту.
– Я