В поисках четвертого Рима. Российские дебаты о переносе столицы. Вадим Россман
московского бюджета заметное место занимает промышленность. В отличие от Лондона и Парижа, откуда практически полностью выведено индустриальное производство, промышленность в Москве составляет приблизительно 15 % ВРП города. В антимосковских настроениях также часто присутствует сильная мировоззренческая и политическая составляющая – крайний антилиберализм, антизападничество и иногда – ксенофобия. В этих представлениях власть Москвы мистифицируется в качестве западной космополитической власти, представляющей западный компрадорский капитализм.
Безусловно, паразитизм Москвы, также не связан с личным паразитизмом москвичей. Это структурно-позиционный паразитизм системы распределения: внутри паразитической системы главный город страны не может не быть паразитическим. Негативный образ главного города провоцируется гиперцентрализованной системой управления, демонстративным потреблением российских элит, – кощунственным на фоне скудной экономики большинства российских регионов, – колоссальными региональными диспропорциями в уровне богатства, привилегированным доступом жителей столицы к национальным ресурсам государства. Кроме того, высокие, часто монопольные, цены на внутренние перевозки создают ситуацию, в которой для многих граждан путешествие в столицу своей страны оказывается невозможным. Именно этими факторами, на взгляд автора, прежде всего определяется возникновение образа отчужденной паразитической столицы.
12. Москва, Лондон, Париж, Токио: сравнение в цифрах
Некоторые российские и зарубежные ученые и журналисты полагают, что уровень концентрации функций в Москве сопоставим со столицами нескольких европейских централизованных государств. Они также указывают на то, что в других крупных развивающихся странах высокие темпы экономического роста и инновационный потенциал центра часто сопряжены с высоким уровнем регионального неравенства. Применение закона Парето к урбанистической системе как будто тоже свидетельствует о том, что российская ситуация не слишком отклоняется от эмпирического закона, обнаруженного во множестве экономических и социальных систем (20 % агентов рынка – людей, корпораций, экономических зон – контролируют 80 % богатств).
Действительно в большинстве относительно крупных развитых стран столицы по-прежнему закреплены в старых густонаселенных исторических центрах (Лондон, Париж или Токио), в которых сосредоточено около 20 % ВНП этих стран. Можно согласиться с тем, что некоторые экономические привилегии столиц, как мы видели в первой части работы, являются достаточно универсальным явлением, становясь предметом критики и широкого недовольства и в других странах [Vedder, 1996; Zimmerman, 2010].
Тем не менее, на взгляд автора, существует множество важных и релевантных различий между Москвой и этими крупными центрами развитых стран Европы и Азии, не всегда принимаемые во внимание учеными и журналистами. Количественные выражения этих различий как раз и указывают на иное качество российской ситуации.
Для