Блюда из картофеля в мультиварке. Отсутствует
кастрюлю с молоком. – А знаете, в ту ночь я видела дурной сон, у меня выпадали зубы – это к несчастью! Сны никогда не врут. Утром, подметая площадку третьего этажа, я заметила, что дверь в комнату Траубе приоткрыта. Я постучалась, а когда никто не ответил, вошла и увидела его. Это было ужасно. Глаза выкатились, изо рта свесился фиолетовый язык. Боже мой! Я до конца своих дней не забуду эту картину! Потом пришла полиция… Вчера беднягу похоронили. На кладбище пришли два-три человека. Родных у него не было, мать умерла сразу же после войны.
Шелю показалось, что он смотрит фильм, снимая который оператор забыл навести на резкость. Смысл случившегося до него не доходил: Леон – и самоубийство? Как это понять? Вспомнились строки из письма Леона. Здесь, в этом доме, несомненно, разыгралась трагедия, а он, Шель, приехал слишком поздно…
– Я никак не ожидала, – продолжала старуха, видя, что гость молчит, – что такой тихий и воспитанный жилец может себе позволить подобное. Вы не можете представить, себе, как он меня опозорил и сколько мне все это стоило здоровья! Я вдова и едва свожу концы с концами, а такой случай может надолго повредить моей репутации. Я понимаю, он был болен и несчастен, но ведь не обязательно сразу вешаться, к тому же у меня в доме.
– Траубе был болен?
– Неужели вы не знали? Он уже три года болел туберкулезом. Бедняга мучился ужасно! – Она вытерла глаза краем передника. – Врачи не сулили ему ничего хорошего. Но все равно это не причина, чтобы кончать с собой. Он прожил у меня пятнадцать лет и должен был пощадить мое доброе имя.
Рыжая кошка, долизав кастрюли под раковиной, подошла к Шелю и терлась у его ног. Шель машинально погладил ее. Известие о болезни Леона было еще одной неожиданностью. Конечно, неизлечимая болезнь могла толкнуть Траубе на отчаянный шаг, но как в таком случае объяснить его письмо и то, что, зная о скором приезде Шеля…
– Леон работал?
– В последнее время нет. Раньше он служил в налоговом отделе городской управы, потом жил на пособие по болезни. Уже месяца два, как он почти совсем не выходил из комнаты. Это был тихий и вежливый жилец…
– Кто-нибудь ухаживал за ним? У него были знакомые, друзья?
– Я же вам сказала, он вел очень замкнутый образ жизни, почти никуда не ходил. Его тоже мало кто посещал, кроме врача, герра Пола, ну и этого мерзкого пьяницы Лютце. Где они познакомились – ей-богу, не знаю. Таких, как он, нужно…
– Где он живет?
– Кто?
– Лютце?
– Живет? Да он просто шляется из кабака в кабак. – Старуха презрительно скривила губы. – Говорят, у вас в Польше с пьяницами прямо беда?
Шель пропустил этот вопрос мимо ушей.
– Но ведь должен же Лютце где-то ночевать?
– Когда он не ночует в вытрезвителе, то его можно найти в блиндаже за городом. Когда-то там было убежище. А почему вас это интересует?
– Я приехал, чтобы повидаться с Леоном. После того, что случилось, мне хочется по крайней мере побеседовать о нем с его друзьями.
Он достал пачку сигарет «Гевонт» и предложил старухе, но та отрицательно покачала головой. Шель закурил. Кошка, испугавшись дыма, умчалась