Тени Черного леса. Алексей Щербаков
относились очень по-разному… Одни встречали с цветами, другие… Другие не встречали.
Но ничего особо нового для себя Мельников, разглядывая раненого, не усмотрел. В парне чувствовались подавленность и бесконечное одиночество. В чем-то он был похож на того пленного украинца. Хотя этот выглядел куда приличнее.
– Ну, здравствуй, лесной брат, – нарушил молчание Еляков. Говорил он по-немецки. Как отметил старший сержант, у чекиста был сильный акцент, но, в общем, сойдет. Интересно, ответит он или сделает вид, что не понимает. Однако раненый не прикидывался не понимающим. Но все же молчал, ожидая, что ему скажут еще.
– Не повезло тебе, – продолжал капитан. – Ты думаешь, что являешься борцом за независимость? А вот и нет. Ты – обыкновенный уголовник. Потому что город Зенебург литовской землей не был никогда. Выходит – ты с твоими дружками совершил самое обыкновенное убийство. И ладно, я бы понял, если бы вы убили нашего военнослужащего. Но вы грохнули двух немцев, которые к нам никакой любви не испытывали. И ограбили дом одного из них. Мало того, что бы вы там не говорили, но Литва сегодня – часть СССР. И там действуют советские законы. Попадись ты там в наши руки – тебя бы по ним и судили. А тут, понимаешь ли, пока что оккупационная зона, где с такими, как ты, разбираются по законам военного времени. И уж мы разберемся по полной программе. Хотя бы для примера. Чтобы немецкое население знало: мы в состоянии обеспечить прядок. Ну, как говорить будем?
Раненый разлепил губы:
– Я есть плохо говорю по-немецки, – ответил он на очень плохом русском языке.
– Да, а по-русски лучше, – усмехнулся Еляков.
– Товарищ капитан, я могу по-польски, – вмешался Мельников.
– По-польски понимаешь? – обратился он к «лесному брату». Этот язык, как замечал Мельников, в Литве понимали если не все, то очень многие. Особенно в городах. Поляков там жило во множестве.
– Я понимаю по-польски. Я буду говорить. Но я не убивал… Я даже не знаю, куда и зачем ходил Черный с этим немцем… Я оставался в доме…
Мельников перевел ответ капитану.
– Слушай, веди допрос сам. Ты ведь допрашивал пленных? И бургомистра раскрутил. Вот и валяй. Главное – нам интересен этот, как он говорит, немец.
Раненый отвечал медленно, но достаточно подробно. Как оказалось, звали его Пранас Лацис. По профессии данный товарищ являлся обыкновенным мелким уголовником. В момент прихода немецких войск он находился в КПЗ славного города Каунаса. Во время неимоверного бардака, сопутствующего нашему отступлению, ему удалось удрать. Но при немцах воровать не получилось – он снова попался, и ему сделали предложение, от которого невозможно отказаться – вступить в какую-то вспомогательную охранную структуру. Как уверял Пранас, евреев и коммунистов он не отлавливал и уж тем более – не расстреливал, а что-то там охранял. Мельников в этом сильно сомневался, поскольку хорошо знал, что представляли из себя такие вот «охранные части» в России и Белоруссии. Но сделал