Путешествие из Москвы в Санкт-Петербург. Алексей Еремин
робы исполосовали пешеходные переходы, и люди гуляли колонной, и если шагали в сторону, молодые надзиратели в форме резко свистели, и окрики свистков проносились по Соборной площади к Тайнинскому саду, вдоль Большого Кремлевского дворца до Боровицких ворот, от курантов Троицкой башни до Арсенала и вниз по мосту летели к Кутафьей башне. Я рассказывал детям о колокольне Ивана Великого, о великокняжеской усыпальнице в Архангельском соборе, фотографировал у Царь-пушки, а нуждался в супруге, чтоб разделить с ней мыль, – режим всегда проявляется в мелочах!
Вечером быстро шагал дворами к метро, где еще работала дежурная аптека, – купить лекарства в путешествие и детям на дачу.
Шёл мимо осевшей без колёс машины. Во вмятине на капоте, как в гнезде, спал, свернувшись, серый котёнок. Через паутину битого лобового стекла посмотрел в салон без передних сидений, – на полу валялись тряпки, бутылки, на диване одеяла – логового какого-то существа. Навстречу шли по одному, по-двое-трое мужчины в темной одежде. Кто на всю улицу разговаривал, кто шатался, угрюмо глядя перед собой, кто ступал вальяжно, подпитывая покой из пивной бутылки.
Алые кроссовки на ногах, очки в золотой тонкой оправе, красная футболка, дорого прочерченная автографом дизайнера, белоснежные брюки. Я чувствовал, что все что на мне и я сам, неприятно рябит в глазах мужчин, одетых в разную, но неуловимо темную одежду, чувствовал, как взгляды, словно ножи, кололи меня в бок, в лицо, в спину.
Тенью метущихся на ветру кустов, в душе носилось волнение: предчувствие, или тень прожитого?
Вдруг неоткуда понимание: «Не надо туда ехать!»
Отъезд
Дома спали, когда будильник расковырял сон. В наполненной светом кухне я смотрел на повисшие за окном стол со стульями и себя с поднятой к лицу чашкой. Остро захотелось ещё раз увидеть детей, проститься с ними, но будить их было бы злом. Мы поцеловались с женой, вставшей проводить меня. Я взял рюкзак и вышел к лифту в подземный гараж.
Сыто урча дизелем, «Ленд Ровер» мчался по пустому проспекту, а навстречу мне, из-за холма поднималось солнце, подтекая ручейком автомобильных фар. Перевалив холм, помчался по равнинному пригородному шоссе, а впереди в ночи ширилась полоска света; стали проступать заправочная станция, забор перед рядом домов, стволы сосен. Так же медленно, словно возрожденные эликсиром письмена, проступала радость, от безумного, но необходимого свершения.
Завидово
Полицейский, из двух опухолей живота и зада, колыхавшихся на торопливом шаге, с фуражкой на затылке, сдвинул жезлом с трассы на пыльную обочину мой автомобиль, в колонну автомашин, очистив путь для вельможи. В очереди на противоположной обочине скорая помощь в кроваво-мертвенно-белом раскрасе смиренно стояла в ряду, молча сверкая сигнальными огнями. Врач в белом халате пошел к полицейскому, но тот запретительным черно-белым