Рус. Защитник и освободитель. Вадим Крабов
звания «княжеского сына» – отец не пожалеет.
Танагул сглотнул ком, невесть откуда взявшийся в горле, и хрипло выдавил:
– Я не подведу, отец!
– Смотри, задание ответственное, – «смягчился» князь. – Нам не нужны удары в спину от бывших сородичей. Теперь и до тебя добрались, Мамлюк. На тебе поездки по дальним кочевьям, особенно ближе к границе пятна. Отвадь их от преждевременного бегства, но проследи за сборами к дальней дороге. С этого дня на тебе лежат припасы для выхода в новые земли. Исходи из численности всех тиренцев, запас лишним не бывает. Действуй от моего имени. Не стесняйся, но и на силу не нажимай… ну, этому тебя учить не надо.
Мамлюк важно кивнул. Во время Великого похода он показал себя хорошим управленцем.
– А мне, сыны, остается самое важное. – Все замерли, ожидая чуть ли не Откровения. – Сидеть в Эолгуле и изворачиваться перед послами.
Дети разочаровано выдохнули. Не открылся отец. А ведь точно, на что-то надеется, иначе не излучал бы такую уверенность в очень сомнительной победе. Хотя… Пиренгул, маг-Пылающий, всегда был хитрым, умным и дальновидным политиком. Не зря завоевал княжеский венец малой кровью.
Он имел только одну слабость – безмерную любовь к младшей дочери, Гелингин. Души в ней не чаял и всю жизнь потакал ее нелепому стремлению вырваться из оков традиционного представления тиренцев о месте женщины. Впрочем, и без отцовских поблажек, имея склонность к Силе, она могла позволить себе многое. Но только до замужества! Дальнейшая «общественная деятельность» вверялась воле супруга. Конечно, с учетом положения семей той и другой стороны. Например, выйди она, княжна, за какого-нибудь мелкого вождя, то вряд ли бы он посмел запретить ей, допустим, продолжить учебу у Хранящих, а формально имел право. Много нюансов в тирских обычаях, как, пожалуй, и в обычаях любых народов.
Но Гелингин волею Геи вышла замуж не за понятного тиренца, а за загадочного Руса. Пиренгул одновременно и радовался, и страшно переживал за дочь. О том, что творится у них в семье, старался не думать – так легче спалось. Но в одном он был абсолютно уверен – Рус костьми ляжет, а жену спасет, оградит от опасностей. Только вот сам он больно беспокойный и волей-неволей тянет за собой его доченьку. Будет ли она счастливой? Пока при встречах сияет. Надолго ли? Любящее отцовское сердце беспокоилось.
Семейная жизнь – не сахар. Рус понимал это еще на Земле и теперь, спустя полгода после женитьбы, убедился окончательно. Гелиния оказалась далеко не тихой домохозяйкой. Ее своенравность часто сталкивалась с его непреклонностью, создавая бурный эмоциональный коктейль с размолвками и примирениями. Тридцатидвухлетний Рус представлял свою семейную жизнь более спокойной, мечтал о жене более покладистой и, если честно, все-таки постарше девятнадцатилетней, простите, боги, своенравной соплячки. Хотя примирения вкупе с горячим сексом его очень даже устраивали…
Реальная жизнь не соответствовала ожиданиям и юной Гелинии. Она мечтала, что муж будет носить ее на руках. Не буквально,