Те, которые. Андрей Жвалевский
отсюда, понял! В ухо сейчас дам!
Все вентиляторы и схемы окончательно вылетели из моей головы. Дмитрий свет Алексеевич был, судя по голосу, мертвецки пьян! Это событие я пропустить не мог.
– Миша! – крикнул я. – Да пусти ты его! Не сплю я!
Миша пробурчал «Ну вот, разбудили», и дверь распахнулась. Спальня тут же заполнилась благородным ароматом свежевыпитого… нет, не коньяка! Виски! Сегодня в лесу перемерла вся крупная живность.
– Ну? – весело спросил я. – Какие новости?
Послышались шаркающие шаги, и дверь с треском захлопнулась. Немедленно раздался сдавленный стон Димы.
– Блин! Где тут у тебя свет включается?
– Нигде! – я по-прежнему веселился. – Мне он ни к чему. Садись куда-нибудь, а то зашибешься!
Раздалось еще несколько сдавленных стонов, сопровождаемых краткими эпитетами, – и кровать тихо охнула, придавленная чреслами Мецената.
– Тут сидеть буду! – объявил он.
Запах виски усилился. Послышалось ритмичное бульканье.
– А мне? – поддразнил я.
– У тебя нос… в вине! – Дима рассмеялся собственной остроте, и в смехе было нечто от сумасшествия.
Мне стало уже не так весело. «Может, Мишу кликнуть?» – подумал я. Наверняка импресарио прилип к двери и готов прийти на выручку.
– Слушай, Саня, – сказал Меценат грустно, – не умирай, а?
– Никогда?
– Ага! Давай жить вечно! И умрем в один… То есть не умрем ни в один день!
Я усмехнулся.
– Я-то готов. А вот в тебе не уверен.
– Да хрен с ним – со мной! Ты, главно, не умирай, да? Если и ты еще…
Снова бульканье. Я открыл рот, чтобы уточнить, что значит «и ты еще», но Меценат снова говорил.
– Я мог их всех спасти, ты понял? Надо было просто все сделать правильно! А я не смог! Хотя я ведь пер по колее! Потому что мне надо туда попасть! И все исправить… Но тебя!.. Но ты!.. Я так думаю, тебя можно спасти, и не сходя с колеи! Понимаешь? Ты живой?! Тебе плохо?!
Эк его расколбасило…
– Я живой, – успокоил я разволновавшегося Диму, – мне не плохо. Мне удивительно. Какая колея? Что ты несешь?
– Да неважно! Колея у каждого своя… Просто…
Он вдруг опустился до театрального шепота.
– Я живу уже во второй раз…
Я окаменел. Или поплыл. Или черт знает что со мной стало. «Во второй раз»? Он – такой же, как я?! То есть не совсем такой, я-то уже тысячный раз живу, или стотысячный, а он – всего второй… Но он – тоже?.. Я не один такой в мире?!..
Да, кажется, сегодня мне пригодится помощь бригады кардиологов, что вторую неделю тусуется в домике для гостей. Сердце работает с перебоями.
– Ты… – я вдруг понял, что не могу подобрать нужное слово, – ты… переселяешься в другие тела?
Сказал – и стало мучительно стыдно. Есть вещи, которые оказываются глупостями, как только произнесешь их вслух.
Хорошо, что Меценат смертельно пьян.
– Нет, – ответил он, нимало не удивившись, – я