Могусюмка и Гурьяныч. Николай Задорнов
лет тому назад, когда Николаевка кормила своим углем обе домны и подвозила со своего рудника чуть ли не всю руду.
Но вот отменили крепостное. Манифест и «воля», которой все радовались поначалу, оказались для николаевцев причиной многих несчастий. Казенный паек больше не шел. «С воли сыт не будешь», – говорили николаевцы.
Взялись корчевать лес. Вот тут-то и оказалось, что земли удобной очень мало, только там, где огороды. Правы были старики, предварявшие сыновей от заведения своих пашен и приучавшие их тянуть хлеб с завода. Земля плоха, не родила, все пашни на косогорах, кругом глина, обрывы, в дождь все смывало, над пашней скалы, камни. Все это вспомнил Гурьян, но все же братаны ему рассказали еще и такое, чего и он даже не знал.
В десяти верстах от Николаевки была славная земля. И земля та принадлежала богатым башкирам. Но как подступиться к ним – не знали.
– Купить – нет силы… – сказал Макар. – Да и не продадут.
– Старики толкуют: мол, купить на время[33]. Да башкиры не захотят, – добавил русый Авраамий, – земля, мол, самим нужна, баранов надо пасти… А что же, скажи, нам с голоду помирать? Будь милосерден, братец дорогой, у тебя есть там приятели, они с заводскими лучше, чем с нами. Пособи, исхлопочи, пусть продадут на время.
– У тебя там друзья, – повторил Авраамий, – помогай!
– А кто хозяин?
– Курбан!
Гурьян знал Курбана. Это богач, земли у него много, большие стада. «Жалко, Могусюмка уехал, – подумал Гурьян, – он бы тут пособил». У заводских Сиволобовых, как у мастеров на все руки, дружба была не с одним Могусюмкой. Однако в таком деле нужней всего Могусюм. Без него ехать к баям – только зря кланяться.
– Поедем-ка, попробуем сыскать еще одного друга, – сказал Гурьян, – а то упустим. Поехали!
Кого упустим – не спрашивали. Вскоре все трое вышли, запрягли коней в телегу. Дом подперли колом снаружи, ворота – изнутри. Гурьян перемахнул через заплот, все уселись и покатили.
Башкирские общинные земли начинались по этой дороге верстах в пятнадцати от завода. К обеду доехали до кочевок. Сюда башкиры приезжали летом и выгоняли на пастбище скот, коней и баранов.
На лужайке среди леса стояла войлочная кибитка. Рядом устроен был навес на шестах для скота. Старуха в черном халате и длинном чистом белом платке, который углом закрывал спину, сидя на корточках, доила кобылицу. Женщина помоложе хлопотала у печи, сбитой из глины и поставленной поодаль от кибитки прямо на земле. Тут живет старик Бикбай – отец Хибетки.
Могусюмка, ускакавший чуть свет с завода, должен был сюда заехать.
Телега подкатила к навесу, около которого лежали бревна и виднелись груды стружек. Несколько башкир и сам Бикбай сидели кружком неподалеку.
– Здорово, брат! Ненадолго простились! – сказал Гурьяныч, обращаясь к Могусюмке, которого увидел среди сидевших.
– Это никак Могусюмка! – со страхом шепнул Макар.
И он, и Авраамий перепугались. Знали они, что Гурьян
…купить на время – то есть взять в аренду.