Святая, смешная, грешная. Виктор Ермаков
и послевоенные годы.
– Да, работали много, это точно. Сначала воевали, гибли, приходили калеками, а потом пахали, восстанавливая страну, – как-то невесело произнёс Костя. – Я иногда представляю себе: вот если бы тогда, в ту войну или после, когда люди рвали пупы, устанавливая рекорды для страны, строили заводы, шахты, открывали месторождения, вот если бы тогда им сказали: «Пройдёт не так много времени, и всё это будет принадлежать кучке людей, не имеющей к созданию этого никакого отношения». Вот как ты думаешь, что бы они ответили?
– Не знаю Костя, я думаю, ничего бы не ответили. Не поверили бы. Просто набили морду за такие слова.
– Ничего не пойму, – не унимался Костя. – Эти люди выиграли самую тяжёлую, самую страшную войну в истории. Казалось бы, чем их можно испугать, чтобы они вот так просто взяли и отдали всё, что создавалось таким трудом?
Я молчала, глядя в кофейную чашку. Затем, подняв глаза, произнесла:
– Я думаю, их не испугали. Думаю, их просто обманули. Правду ведь говорят – старики, как дети. Такие же доверчивые, наивные… Верят каждому слову. Тем более, когда эти слова произносятся на самом верху, на государственном уровне. Или, наоборот, с молчаливого согласия властей давали возможность обмануть, обобрать их, оставив по сути этих стариков один на один с жуликами и ворами всех мастей.
– С молчаливого согласия? Да нет, милая, чаще всего не с согласия, а по прямому указанию. И указания эти шли с самого верха. От тех, кто сам мог подписывать законы и документы, узаконивавшие этот грабёж, или от тех, кто мог как-то на это повлиять. Кто-то из них уже в могиле, и чтобы гореть им вечно в аду. А кто-то, наоборот, сейчас живёт, как король, в каком– нибудь Лондоне или на собственных островах, купленных на деньги этих стариков. Да, собственно, ограбили не только стариков, а 95 % населения страны.
– Знаешь, мне-то, легко, наверное, сейчас сидеть, вот так рассуждать. Я в начале перестройки ещё пешком под стол ходила, да и ты, не далеко ушёл от меня. Но ведь кроме тех стариков и таких, как мы, были ведь нормальные, взрослые, здравомыслящие, образованные люди. Как они-то всё это допустили?
В воздухе повисло тягостное молчание.
– Костя, мне пора. К маме обещала в гости заехать, – сказала я то ли для того, что бы прекратить эту несвоевременную тему (всё-таки вроде бы свидание), то ли действительно уже было пора.
– Хорошо, сейчас рассчитаюсь, и едем.
Мы медленно брели к своим автомобилям, всё так же держась за руки, не желая расставаться.
– Долго будешь у мамы?
– Не знаю, думаю часок. Чай попьём, поболтаем.
– А где она живёт?
– Недалеко, на Тульской. В общем-то от меня десять минут, если нет пробок.
– Во сколько завтра встречаемся?
– Давай проснёмся, созвонимся, хорошо? Подружка обещала в гости заехать, думаю, часикам к пяти освобожусь.
Ещё минут десять простояв у моего «Мерседеса», сто раз сказав «До завтра» и столько же раз поцеловавшись, мы расстались.
Глава