Последнее купе. Андрей Воронин
Где наши билеты, гнида?! Убью!!
В темноте лихорадочно блестели вытаращенные марсианские глаза Вируса. Вирус поднял руки, прикрывая голову, по изрезанным ладоням на волосы стекала кровь. Шуба отступил на полшага и ударил его ногой в живот. Вирус сложился вдвое, влепился в стену и сполз вниз.
– Откуда я знал, Шуба! – долетел его слабый вопль. – Я ж не вру! Я же.
Шуба в ярости футболил распростертое перед ним тело. Кафану вдруг стало ясно, как день: Вирус службу завалил, этот ишачий хвост. Никаких цыплят-гриль, никаких девушек на чистых простынях, ни-че-го.
Два патрульных сержанта, болтавшие с продавщицей пиццы, лениво обернулись на крики. Старушенция, бродившая по площади с холщовой сумкой в поисках любителей водки, пива и сигарет, распахнула перерезанный вертикальными морщинами ротик, собираясь включить свою сирену.
Кафан подлетел к Шубе, оттолкнул его в сторону, схватил оба рюкзака и быстро проговорил:
– Тихо, балда. Менты. Руки в ноги и – бегом. К поезду.
Когда они выбежали на перрон, на втором пути горел красный свет, но пассажиры уже бросали свои окурки и заходили в вагоны. Кафан мгновенно вычислил в толпе проводницу с самой необъятной кормой и самым наштукатуренным лицом. Он подошел к ней и галантно откашлялся.
– Простите, девушка, мы с коллегой не успели вовремя выкупить нашу бронь. Но у нас есть деньги.
«Девушка» повернула голову, обозначив четыре мощные складки на шее, смерила «коллег» долгим неприязненным взглядом.
– А вам куда?
– Мурманск, – широко улыбнулся Кафан.
Через минуту поезд тронулся.
Кафан и Шуба стояли в тамбуре и смотрели в окно, и курили, хотя курево давно уже не лезло в их пересохшие глотки.
Сегодня они не будут ужинать запеченными в костре тушканчиками и бояться милицейских разъездов. Они едут в Мурманск, там роскошная гостиница «Пальмира» и номера с мраморными ваннами. Надо повторять про себя: Мурманск, Мурманск, и так почти уговоришь себя, что все просто прекрасно. Все просто жаксы.
А пока они будут спать на жестких багажных полках – раз.
И жратвы ни грамма, даже дохлого тушканчика здесь не найдешь за бесплатно – два.
И непонятно, что на уме у этой толстой наштукатуренной проводницы – три. Это уже никакой не жаксы, это анансыгин.
Но где-то здесь, в одном с ними поезде, едет человек, который служит тому же хозяину, которому служат Кафан и Шуба, этот человек ждет их за накрытым столом, он прикроет их в случае надобности и доставит в Мурманск живыми и невредимыми.
Только где он, этот человек? В каком вагоне? Шуба, вонючий ишак, конечно, забыл спросить об этом у Вируса.
Глава пятая
Это был запах купейного вагона, который не спутаешь ни с одним другим. Запах какой-то дезинфицирующей дряни, которой обрабатывают пол и стены, чтобы не завелись насекомые; запах пыльных дорожек; запах тысячи кругов колбасы и миллиона яиц вкрутую, съеденных когда-то здесь; запах детского восторга, когда просыпаешься утром под стук