Риф, или Там, где разбивается счастье. Эдит Уортон
всегда слышала, и, возможно, так и не догадается, что сразу за ее застекленным и занавешенным сознанием жизнь уплывает прочь и бездонная тьма усеяна огнями, как ночной пейзаж за окнами поезда.
Поезд замедлил бег, проезжая сонную станцию. Дарроу оглядел свою спутницу, на которую падал отсвет станционных фонарей. Голова ее склонилась к плечу, губы слегка раскрылись, и тень верхней падала на нижнюю, углубляя ее цвет. От вагонной тряски у девушки снова выбился локон. Он порхал над ее щекой, как коричневое крыло над цветами, и Дарроу почувствовал сильнейшее желание наклониться к ней и заправить тот за ухо.
IV
Когда по пути с Северного вокзала их такси, свернув, нырнуло в ослепительную реку больших бульваров, Дарроу подался вперед и показал на сверкающий театральный подъезд:
– Вон там, смотрите!
Над входом пылало, выведенное огненными буквами, имя великой актрисы, чьи завершающиеся гастроли с необыкновенно оригинальной пьесой были темой обширных статей в парижских газетах, которые Дарроу принес в Кале в их купе.
– Это то, что вы должны увидеть, прежде чем станете на двадцать четыре часа старше!
Девушка увлеченно проследила за его жестом. Она окончательно проснулась, была бодра и оживленна, словно головокружительная уличная молва пьянила ее, как вино.
– Сердан? Это там она играет?
Девушка высунула голову из окна машины и вся напряглась, оглядываясь на священные врата. Когда такси пролетело мимо, она со вздохом удовлетворения рухнула обратно на сиденье.
– Восхитительно просто знать, что она там! Представьте, никогда не видела ее. Когда я была тут с Мейми Хоук, мы никуда не ходили, кроме мюзик-холлов, потому что я не понимала французского, а когда потом вернулась сюда, к дорогим моим Фарлоу, то не имела ни гроша и не могла позволить себе театр, да и они не могли; так что если только их друзья приглашали нас куда-нибудь – и один раз мы видели трагедию, написанную знакомой румынской дамой, а еще – «Друг Фриц»[3] в «Комеди Франсез».
Дарроу засмеялся:
– Теперь вы обязаны исправиться. «Головокружение» – превосходная пьеса, и Сердан в ней блистает. Вы должны пойти завтра вечером со мной посмотреть на нее – с друзьями, конечно… То есть, – добавил он, – если будет какая-либо возможность достать билеты.
Уличный фонарь осветил ее сияющее от радости лицо.
– Вы правда возьмете нас с собой? Как забавно – думать, что завтра уже наступило!
Было удивительно приятно иметь возможность доставить ей такое удовольствие. Дарроу не был богат, но с трудом мог представить себе ощущения людей с такими же, как у него, вкусами и тонко чувствующих, для которых вечер в театре означал бы непозволительную роскошь. В голове у него прозвучал ответ миссис Лит на вопрос, видела ли она эту пьесу. «Нет. Я, конечно, собиралась, но в Париже человек всегда невероятно занят. И по том, меня просто тошнит от Сердан – вечно тебя волокут посмотреть
Популярная пьеса, написанная в 1876 г. Эркманом-Шатрианом (общий псевдоним французских писателей XIX в. Эмиля Эркмана и Александра Шатриана).