Ворон. Эдгар Аллан По

      Здесь Смерть себе воздвигла трон,

      Здесь город, призрачный, как сон,

      Стоит в уединеньи странном,

      Вдали на Западе туманном,

      Где добрый, злой, и лучший, и злодей

      Прияли сон – забвение страстей.

      Здесь храмы и дворцы и башни,

      Изъеденные силой дней,

      В своей недвижности всегдашней,

      В нагроможденности теней,

      Ничем на наши не похожи.

      Кругом, где ветер не дохнет,

      В своем невозмутимом ложе,

      Застыла гладь угрюмых вод.

      Над этим городом печальным,

      В ночь безысходную его,

      Не вспыхнет луч на Небе дальном.

      Лишь с моря, тускло и мертво,

      Вдоль башен бледный свет струится,

      Меж капищ, меж дворцов змеится,

      Вдоль стен, пронзивших небосклон,

      Бегущих в высь, как Вавилон,

      Среди изваянных беседок,

      Среди растений из камней,

      Среди видений бывших дней,

      Совсем забытых напоследок,

      Средь полных смутной мглой беседок,

      Где сетью мраморной горят

      Фиалки, плющ и виноград.

      Не отражая небосвод,

      Застыла гладь угрюмых вод

      И тени башен пали вниз,

      И тени с башнями слились,

      Как будто вдруг, и те, и те,

      Они повисли в пустоте.

      Меж тем как с башни – мрачный вид! —

      Смерть исполинская глядит.

      Зияет сумрак смутных снов

      Разверстых капищ и гробов,

      С горящей, в уровень, водой;

      Но блеск убранства золотой

      На опочивших мертвецах,

      И бриллианты, что звездой

      Горят у идолов в глазах,

      Не могут выманить волны

      Из этой водной тишины.

      Хотя бы только зыбь прошла

      По гладкой плоскости стекла,

      Хотя бы ветер чуть дохнул

      И дрожью влагу шевельнул.

      Но нет намека, что вдали,

      Там где-то дышат корабли,

      Намека нет на зыбь морей,

      Не страшных ясностью своей.

      Но чу! Возникла дрожь в волне!

      Пронесся ропот в вышине!

      Как будто башни, вдруг осев,

      Разъяли в море сонный зев, —

      Как будто их верхи, впотьмах,

      Пробел родили в Небесах.

      Краснее зыбь морских валов,

      Слабей дыхание Часов.

      И в час, когда, стеня в волне,

      Сойдет тот город к глубине,

      Прияв его в свою тюрьму,

      Восстанет Ад, качая тьму,

      И весь поклонится ему.