Кока. Михаил Гиголашвили
ножом среза́л с него душистые аппетитные мясные стружки. Он кивнул Коке и повёл зажатым в руке ножом, сказав на ломаном немецком:
– Садись, где хорошо. Что пить?
– Пиво и стопку анисовой.
– О’кей, будет.
После анисовой Коку разморило вконец. Он блаженно улыбался, думая о девяноста гульденах и о том, что можно выкроить полтинник на поход в квартал красных фонарей. Там, если хорошо поискать, можно и за тридцатник найти девку, особенно среди таиландочек, которых Кока очень жаловал. Впрочем, женщины не были у него в приоритете, он прекрасно научился обходиться без них. Когда нет наркоты – ищешь её, не до баб. А когда нашёл – опять не до баб, ибо ничего уже больше не надо, наркота заменяет всё. Нет, он отнюдь не бабораб, как многие вагинострадальцы, день и ночь болтающие о сексе и трахе…
За столиком напротив молодой чернявый парень поедал кебаб. Лицом напомнил Коке одного тбилисского типа по кличке Кошка. Этот Кошка то ли сам пускал план, то ли был где-то близко от пускателей, от “дырки”. Каждое утро под его окнами собирались жаждущие. Ждали, переговаривались: “Кошка пока спит, его нельзя будить, рассердится… Кошка душ принимает… Сейчас завтракает… Печенье с мёдом кушает, нельзя беспокоить… Говорит с матерью у окна… Атас!.. Выходит!” Кошка выплывал величаво, как император, царским жестом просил принести молоко для кошки или свежий шотис-пури[41] для матери. “Конечно, принесём! И масло с гуда-сыром добавим, лишь бы ты, Кошка, взял нам хороший жирный сильный план, вот деньги, пятьсот рублей, пять пакетов!” Кошка брал деньги, снисходительно бросал: “Ладно, посмотрим, если осталось!” – и уезжал на такси в неизвестном направлении; через час-другой с триумфом возвращался, раздавал пакеты, жаждущие тут же разбегались по хатам – курить, а Кошка отправлялся в дворовую беседку играть в нарды с соседями…
Вдруг в кебабную шумно, двери нараспашку, вошли двое. Один – коренастый, очень широкий, в дублёнке до пят, с кульком в руке. Лоб скошен. Сильная нижняя челюсть. Рот похож на закрытый замо́к. Надо лбом торчит вихор. Другой – высокий, в очках тонкой золотой оправы, в элегантном плаще.
Лица показались знакомыми. Господи! Да это же бандит и грабитель Сатана, отнявший пару лет назад у Коки паспорт в аэропорту, из-за чего Коку сейчас ищет Интерпол! А второй – Нугзар Ахметели, вор в законе по кличке Кибо! Их не хватало!.. Что им тут надо?.. Говорили, Сатана долго сидел на зоне где-то в Сибири, а Нугзар снял с себя воровскую корону… Откуда они? А, наверняка с главпочтамта!..
Сатана уже шлёпал к его столу.
– Ва, кого я вижу! Как тебя… Масхара[42], что ли? Давно не виделись! Вот так номэр, чтоб я помэр! – добавил по-русски.
– Мазало. Я Кока, – опешил Кока.
– Да, конечно, Мазало! Как я мог забыть! Лац-луц – и Кока! – Сатана со стуком кинул на стол свёрток, со скрипом и скрежетом уселся напротив. – Помню. Ты ништяк меня тогда паспортом подогрел. Прикинь, Кибо, он мне свой паспорт для побега дал! Ма-ла-дэц на овэц! – опять по-русски продекламировал Сатана и хотел потрепать
Грузинский хлеб особой формы.
Шут, паяц