Кока. Михаил Гиголашвили
нагло глядя на кебабщика выпуклыми глазами, передёргиваясь и двигая плечами. – Ты скажи этому чучмеку, чтоб на голову не садился, не то лац-луц, синг-синг – и орера! – добавил загадочную фразу.
– Он просто так, – защитил кебабщика Кока. – Много фальшаков ходит. Что заказывать?
– Ударим по кишке? Пусть принесёт сыр, закусь, какая есть, а потом солянку, да поострее. Да, и вина, бутылок пять, – перечислил Сатана и уставился на Коку бычьими глазами. – Может, ты анаши хочешь? У нас есть. – И не обращая внимания на людей, выложил на скатерть чёрный смолистый кусок. – Кури. Афганская дурь.
У Коки хватило ума отщипнуть малый кусочек.
– Спасибо. Потом вместе покурим.
И Сатана выпучил глаза, пряча кусок.
– О, вы сололакские такие вежливые! Спасибо!.. Вместе!.. Орера!..
Фати принёс поднос с закусками, открыл бутылки (столько вина у него за месяц не заказывали). Сатана, засучив рукава, велел Коке спросить у халдея, нет ли у них сала с чесноком, он в сибирской зоне привык, но Кока ответил:
– Вряд ли. Это турки. Мусульмане. У них даже кебаб из курицы.
Нугзар, поглядывая вокруг, вдруг произнёс с расстановкой:
– Я вспомнил, откуда я тебя знаю. Мы как-то под Новый год у Джимы Магуларии встретились. Тогда, помню, набилось в хату человек двадцать, все в ломке, ждали ширку, кто-то поехал за ней на Красный мост…
– Да, привезли ровно в двенадцать, часы как раз били, – рискнул вставить Кока. – Ещё девка какая-то от кайфа чуть не умерла, откачивали…
Нугзар кивнул, поднял бокал:
– Да, Марика. Она так и умерла потом от передоза… Царство ей небесное! И Джима… Как глупо погиб! Тринадцать лет отсидел, и ничего, а тут пьяная свара в ресторане – и всё, конец!.. – Нугзар перекрестился. – Своего будущего человек не может угадать! Дышит, надеется – а на другой день вдруг такое!
Сатана, уминая ложкой хлеб, накрошенный в суп, кивнул рогатой лопоухой головой.
– Точно! На тюрьме говорили, что Джима в ресторане по пьяни ради приколюхи шмальнул в потолок, а там молодняк с бабами гулял – с испугу всю обойму в Джиму и выпустили. Светлая память Джиме! И Гиви, что по три раза в день брился! Бату Махарадзе! Шермадину-бородачу! Пока я сидел, много людей померло. Пусть земля им будет пухом!
– А небо – землёй! – добавил странную фразу Нугзар.
Выпили. Сатана, расправляясь с салатом, спросил с набитым ртом:
– А за что Джима тринадцать лет отмотал? Он, кажется, два раза сидел?
Выяснилось, что как-то раз Джима с ребятами поехали к татарам в Марнеули за опиухой. Ширнулись на месте будь здоров, а на обратном пути, увидев стадо баранов, остановили машину и пошли ловить шашлык. Поймали барана, начали его зачем-то тут же резать, но показались пастухи с ружьями. Они, ошалев, взвалили недорезанного барана на плечи и побежали, но их поймали – и всё: суд, грабёж народного имущества, сговор, группа, в итоге четыре года.
– Ничего себе! – усмехнулся Сатана. – За барана – четыре года! А ещё девять?
Нугзар спрятал улыбку.
– А второй раз похуже… Джима уехал в Дагомыс и отдал ключи от своей хаты одному кенту, а тот