Янина. Наталья Генриховна Нараевская
его, я не намерена.
– Да, сегодня день недоразумений. Один вы, пан Роман, вопреки всему, веселый. Чем это объяснить? – спросила Янина.
– Вы дали мне веселье.
– Я?!
– Да, вы мне сердце согрели своей рукой, и оно радуется.
– А разве я вам напрашивалась?
– К сожалению, нет. Я сам эту лечебную руку себе на грудь положил, и это было хорошо. А вот если бы она сама, по своей воле, легла, я был бы по-настоящему в раю. Панна Янина, сделайте меня счастливым, – попросил Роман.
– Этого я не могу.
– Почему?
– А разве можно сразу двоих любить?
– А вы уже кого-то любите?
– Кажется, да.
– О! Если это тот, о ком думаю, поверьте, не надо. Вы крепко потом пожалеете, – с грустью в голосе сказал Роман.
– Может, и пожалею, – рассеяно, словно сама себе, ответила Янина, немного помолчала, но тут же улыбнулась, – Извините, пан Роман, мне пора.
– А можно мне вам помочь? – предложил вдруг Роман ей и вошедшей к ним Зосе.
– По хозяйству? – рассмеялась девушки.
– Можно и по хозяйству. Солдат не тот пан, что только языком. Он много чего может руками: и убраться, и постирать, и обед приготовить… И даже детей нянчить, – смеясь, добавил он после паузы, – Этому его жена быстро научит, если, конечно, она у него будет.
– Ну, если солдат такой всезнающий, вот вам хлебница, хлеб, доска и нож. Ну, что, управитесь? – спросила Янина.
– Что за вопрос, конечно! Только для этого дела голову надо повязать косынкой и передник надеть. Найдется у вас? – спросил Роман.
– Конечно, сейчас я вам принесу, – сказала Зося и умчалась.
Прибежав в кухню, она попросила у матери косынку, и не дождавшись разрешения, сама сняла у неё с головы, а чистый передник вынула из шкафа.
– Ты чего так спешишь? К обеду еще целый час. Не бегай так, а то опрокинешь ведра. И зачем тебе понадобился передник?
– Ой, мама, это пан Роман попросил. Он нам помогает. И говорит, что нехорошо так к хлебу приступать.
– Так это ты ему несешь?
– Да, мамочка, ему. Ой, мама, если бы ты знала, какой он интересный, а Янка, дура, его не любит. Ты понимаешь, полюбила этого рыжего. Ну, что ты ей скажешь.
– Видишь ли, Зося, кому что нравится. На вкус и цвет товарища нет. Ну, иди-иди, а я через минуту приду и посмотрю, каков он за женской работой.
Когда Зося ушла в кухню, к окну подошел солдат, держа в руке красивый, весь в цветах, платок. Окно было открыто, и отсалютовав всем воинским приветствием, он сказал, обратившись к офицеру:
– Пан капитан, солдат Бренчик ходил без вашего разрешения в село, и там взял этот платок. А за ним вслед прибежала молодая женщина и попросила отдать ей её вещь. А тот стал дразнить её и требовать: “Полюби меня, тогда отдам”.
– Шельма какая, – негромко сказал капитан и добавил, – А ты, Антось, пойди к пану поручику.
– Я к нему ходил, пан капитан. Так он еле выслушал, а потом, как закричит: “Зачем мне ваши бабы?!” Я стал настаивать, а он еще хуже стал кричать,