Свой среди воров. Дуглас Хьюлик
сточным водам забегали алые и золотые пятна – где-то застойные, где-то подвижные. Я уже позабыл, каким безмятежным бывает этот неторопливый танец красок, при свете дня отвратительный.
Затем обозначился Деган, а следом быстро нарисовались своды и потолок. Я задрал голову и увидел, что выходное отверстие шахты ближе, чем мне казалось. Там же болталась настоящая крышка люка, которую Ларриос так и оставил в спешке. Нам повезло, ибо мы могли бы уже валяться, утыканные стрелами.
Выше был каменный карниз, к которому от люка тянулась веревка. Тот, кто знал о ее существовании, мог чистым перебраться на сухую каменную дорожку, которой имперские инженеры пользовались для осмотра стоков.
Я быстро прикинул, не вернуться ли этим путем, но сообразил, что по другую сторону ящика нас могла ждать засада.
– Слева дорожка, – сообщил я.
Мне не хватило духу сказать Дегану, что мы могли обойтись без купания в дерьме.
Я подвел его к стене и помог взобраться наверх. Потом взгромоздился сам.
– Узнаёшь что-нибудь? – спросил он, пригибаясь под сводом.
Я посмотрел по сторонам и заметил пустую скобу для факела. У того, видно, выросли ноги, и он смылся на пару с Ларриосом.
– Не особо, – ответил я. – Я так далеко не забирался.
– Ларриоса видишь?
– Нет.
– Где-то рядом должен быть выход. Я уверен, что он не стал бы здесь шариться наугад.
Я кивнул и вспомнил, что Деган меня не видит.
– Может, водосток или входной туннель.
– Тогда веди.
Я положил руку Дегана себе на плечо и пошел направо. С тем же успехом можно было и налево.
Мы то и дело оскальзывались на слизи и крысином помете. В одном месте ступенька обвалилась, и нам пришлось пробираться по краю, прижавшись к стене. Нам постоянно встречались крысы, и мне пришлось обнажить рапиру и сбрасывать самых наглых в нечистоты. Крысы негодовали, и их визг звучал резким контрапунктом хлюпанью и капели.
Немного позже, когда я согнулся над канавой, чтобы вторично извергнуть остатки содержимого желудка, Деган чуть крепче сдавил мое плечо.
– Чувствуешь? – спросил он.
Я сплюнул, разогнулся и понадежнее прислонился к стене. Проклятая вонь, никогда ее не выносил.
– Что? – просипел я, нащупывая чистой рукой кисет с травами. Слава Ангелам, масляная пропитка уберегла его от воды.
– Сквозняк, – пояснил Деган.
Я поднял голову и подождал.
– Ничего не чувствую, – сказал я.
И снова занялся кисетом, достав оттуда два пергаментных пакетика. В одном были корешки эчембера, в другом – перетертые семена мисенниуса. Я надорвал зубами первый. Половина просыпалась, пока я донес пакетик до рта. С порошком получилось легче, половину его я досыпал в рот к корешкам и принялся жевать. Эчембер был неплох, но мисенниус без вина – страшная гадость. Если повезет, желудок успокоится, а чувства притупятся достаточно, чтобы вытерпеть вонь.
– Вот опять потянуло! – сказал Деган уже веселее.
Теперь и я почувствовал легчайшее дуновение ветерка.
– Да, –