Дети Мертвого Леса. Екатерина Бакулина
усилий сохранить невозмутимое лицо.
В голосе Шельды ясно слышен вызов.
Она что-то знает? Знает кто он?
Но кто тогда она сама?
У Норага был сын, но дочери не было. Зато была жена. Двадцать лет назад Нораг приехал в Фесгард с женой и до взятия крепости она…
– А ваша мать? – спрашивает Хёд осторожно.
– У нас нет матери, – говорит Тьяден. – Мы с отцом жили… втроем.
Шельда.
Молодой голос, нежные руки, легкие движения. Сколько же ей? Дочь? Любовница? Норагу было столько, что и внучкой могла бы быть.
– Что-то не так? – говорит Шельда.
– А тебе, Шельда, сколько лет? – спрашивает он.
– Двадцать один, – говорит она.
Не сходится. Что-то отчаянно не сходится… если он только сам не сходит с ума.
– И вы были в Фесгарде вместе с отцом? – говорит Хёд.
– Да, – говорит Шельда. – Мы были с ним.
– И вы остались живы в городе, захваченном тварями?
– Да, – говорит Шельда. – Мы спрятались. Тебя это удивляет?
Безумие…
Или все куда сложнее.
– Пожалуй, удивляет, – говорит Хёд. – Как твари могли не найти вас?
– Нужно уметь прятаться, – говорит Шельда. – В Фесгарде глубокие подземелья.
Хёд качает головой.
Ни одно подземелье не спрячет от тварей.
– Хёнрир обманул моего отца! – говорит Тьяден. – Он обещал, что если город сдадут и ворота откроют, то сохранит людям жизнь! Но он выпустил тварей и залил город кровью.
– Твой отец хотел сдать город? – говорит Хёд.
Тьяден сопит, сердито и слегка обиженно. Знает, что не хотел. Знает, что Нораг готов был умереть, но не сдаться.
– Магистрат открыл ворота и сдал город, – говорит он. – Сделали все, как требовали эти твари! Что еще было нужно?! Хёнрир обманул, поступил подло. Он ответит!
Ответит… Так наивно, что почти смешно.
– Магистрат? – говорит Хёд. – Разве Хёнрир договаривался о сдаче города с магистратом?
– А разве это имеет значение? – говорит Шельда. – Город сдан. Что за игры, в которых любой шаг можно представить так, как удобно? Погибли люди. Весь город был залит кровью. Твари рвали людей на части… женщин, детей… В городе, который открыл ворота и так надеялся на мир, на жизнь… Там такое творилось… чудовищно. Улицы, заваленные разорванными, обглоданными телами… Никто не мог спрятаться от них.
– Никто не мог? – говорит Хёд. – Но вы же спрятались?
Шельда молчит.
Слышно, как Тьяден сердито бросает ложку в тарелку, отодвигает.
– Я хотел драться! – горячо говорит он. – Я не хотел прятаться! Я хотел выйти и драться с ними! Я уже мужчина!
– И первая же тварь отгрызла бы тебе голову, – говорит Хёд. – Кому бы ты тогда отомстил?
Месть – отличная штука. Иногда это единственное, что помогает не опустить руки.
– Если ты умеешь прятаться, Шельда, – говорит Хёд, – если в Фесгарде глубокие подземелья, то почему тогда ты не увела этих людей, детей, женщин, с собой? Ты жива, а они умерли.
Слышно,