Дети Мертвого Леса. Екатерина Бакулина
не с благодарностью и не с медом.... Хотя, одно другому не мешает.
– Очнулся, – говорит Шельда. – Вон он лежит, хочешь, иди, посмотрит на него.
Шаги. Тяжелые, сапоги подбиты железом… Гость подходит, останавливается рядом. Потом берет табуретку, кружку, стоящую на ней, ставит на пол рядом, а сам садится.
– Вот, значит… очнулся… – задумчиво говорит он. – Что же случилось с тобой, парень?
От него пахнет потом и сосновой стружкой, смолой и немного дымом.
Хёд сидит, опираясь спиной о стену. К вечеру стало немного легче, по крайней мере, кашель больше не наваливается при каждом неверном движении, свободней дышать.
– Не знаю, – говорит Хёд. – Я ничего не помню.
– Совсем ничего? – удивляется гость. – Да как же так? – он скребет… бороду? Задумчиво. – Впрочем, я-то думал, ты вообще не жилец. А ты очнулся. Никто уже не верил.
– Три месяца? – говорит Хёд.
– Да уж побольше трех, весна на носу. Как зовут-то тебя, помнишь?
– Нет, – Хёд качает головой. – Шельда называет меня Хёд, пусть так.
– Пусть… – соглашается гость. – Я Орфост. Старейшина здесь. Это моя деревня и мой дом, тут дочь моя жила с зятем, но после Фесгарда они ушли… решили, что слишком опасно, а мы с женой остались.
Хёд кивает. Понятно. Значит, Орфост здесь – власть.
– А ты правда совсем слепой, парень? Не видишь меня?
– Правда, – говорит Хёд. – Ничего не вижу.
– И ходить ты не можешь?
– Не могу, – говорит Хёд.
– Слепой и безногий, – Орфост усмехается. – Шельда, и что ты теперь с ним делать будешь?
– Там будет видно, – говорит она. – Хёд хочет уйти.
– Уйти? – искренне удивляется Орфост. – Куда же он может уйти?
– Домой, – говорит Шельда.
– Домой? И где же твой дом, парень?
– Не знаю, – говорит Хёд. – Там разберусь. Для начала, надо встать.
Орфост хмыкает, потом тихо, с затаенной издевкой, смеется.
– Что ж, – говорит он, – понимаю. Но уйти ты не сможешь.
Говорит так, словно не «ты не сможешь», а «я не позволю тебе уйти».
– Хочешь скормить меня тварям? – говорит Хёд.
– Что? – Орфост удивлен. Табуретка скрипит под ним, он оборачивается на Шельду. Потом поднимается, подходит к Хёду ближе, наклоняется над ним.
– Скормишь меня тварям? – говорит Хёд. – Скоро весна, придут твари, и лучше отдать им чужого, чем своего. Разве не так?
Тяжелое сопение Орфоста совсем рядом, он наклоняется.
– Для человека, который не помнит своего имени, ты интересно рассуждаешь.
– Я не прав? – говорит Хёд.
Он отлично знает, что жители деревень, рядом с Лесом, часто пытаются задобрить тварей, выставив им одну-две жертвы на откуп. Не всегда помогает, но люди верят. Людям кажется, так они могут отвести беду от себя… Да и Лес… Лес куда больше и его влияние куда сильнее. Лес подчиняет себе даже тех, кто живет в дне пути от его границ. Достает, опутывает, лишает воли. Люди не могут сопротивляться, защиты нет.
– Ты