Соблазны бытия. Пенни Винченци
если возможно, пусть кого-нибудь возьмет с собой.
– Я поеду с ней, – сказала Иззи.
Время ожидания само по себе было пыткой. Иззи считала дни, потом часы. Она не знала, как будет переносить боль. До сих пор вся ее боль ограничивалась ссадинами и порезами. Но лучше вытерпеть боль, чем сжиматься от ужаса, что кто-то может догадаться…
Накануне аборта Иззи сидела у себя, смотрела на деньги, снова и снова пересчитывала их. Они казались ей Иудиными тридцатью сребрениками. Деньгами, которыми она предавала себя. И… «Нет, Иззи, – упрямо твердила она себе, – не думай об этом как о ребенке. Это совсем не ребенок. Это ничуть не похоже на ребенка. Просто крошечный комочек материи, который нужно удалить и который не имеет никакого сходства с ребенком. Это допущенная тобой ошибка. Завтра ты ее исправишь. Всего лишь ошибка, и ее нужно исправить…»
Дом, где жила врач, находился в северной части Лондона. Женщина провела Иззи в маленькую, холодную, ярко освещенную комнату. Никакого абажура на лампочке не было. Окна закрывали плотные шторы. На полу не паркет, а линолеум. Кровать была довольно высокой и очень жесткой. Женщина велела Иззи снять верхнюю одежду и влезть на кровать. Когда Иззи раздевалась, у нее от холода и страха стучали зубы. Иззи легла. У нее над головой блестела металлическая ручка. Своим блеском ручка напоминала жуткого вида хирургические инструменты, разложенные на столике. Иззи старалась на них не смотреть. Приказав держаться за ручку, женщина раздвинула ей ноги и закрепила их ремнями, напоминающими конские стремена.
– Ни в коем случае не дергайтесь. Это понятно? Иначе я могу вас поранить.
Конечно, этими жуткими острыми штуками можно было только ранить. Резать по живому под бесстрастным ярким светом. Обычное слово «поранить» вдруг приобрело зловещий смысл…
Иззи услышала крик. Чужой крик, совпавший с ударом, нанесенным ей в лоно. Иззи показалось, что от нее отрезают кусок живой плоти. Потом все прочие ощущения померкли перед глубокой болью.
Кто-то требовал, чтобы она закрыла рот. Значит, тот крик…
– Ну вот и все.
Теперь ее куда-то тянули. Ощущение было почти приятным и сопровождалось легкой болью. Иззи отпустила ручку, попыталась перевернуться на бок, несколько раз всхлипнула и впилась зубами в собственный кулак.
– Можете полежать здесь полчасика, – сказала женщина.
Сняв с ног Иззи ремни, она прикрыла свою пациентку простыней и пошла к раковине мыть инструменты. Точнее, ополаскивать. «Неужели так бывает после каждой из нас? – настороженно подумала Иззи. – Она их полощет, словно чайные ложки. А где же стерилизация?» Затем Иззи подумала, хватит ли у нее смелости задать этот вопрос. Нет, не хватит. И потом, какой смысл спрашивать об этом теперь? Иззи закрыла глаза, пытаясь успокоиться, однако дрожь, охватившая ее тело, не проходила.
Десять минут назад она боялась только предстоящей боли. Сейчас страх Иззи значительно возрос, и она задумалась о последствиях, о которых читала и слышала: о кровотечении, заражении