Соблазны бытия. Пенни Винченци
Обязательно. Скоро все закончится, очень скоро. Об этом никто не узнает. Никто не расстроится.
Ни шока, ни стыда. Никаких конфликтов. Спокойное, аккуратное завершение. Ее отец никогда не будет об этом знать. И Кит тоже. И самое главное – Генри. Из всех ее страхов этот был самым сильным. Это все испортило бы. Генри пришлось бы на ней жениться. Отменить предстоящую свадьбу с Клариссой. При малейшем подозрении он бы так и сделал. Он слишком джентльмен, чтобы поступить по-иному. Это у него в крови. Он…
– Тихо! – прикрикнула на нее женщина. – Я же предупредила: никакого шума. И не шевелиться.
Иззи зажмурилась. Ее лоб покрывал холодный, липкий пот. Она боялась, что ее вытошнит. Какая-то часть ее рвалась вскочить, оттолкнуть эту грубую, бесцеремонную женщину и бежать, бежать отсюда. Но убежать она не могла, даже если бы очень захотела. Ее ноги были привязаны ремнями. К тому же у нее не хватало силы. И потом, бегство не было решением: она убежала бы, унося в себе ребенка…
С самого начала, когда легкое беспокойство сменилось сильным, она старалась не думать о ребенке. Страх нарастал, заполняя собой все стороны ее жизни и подчиняя себе все ее мысли. Каждую ночь Иззи снилось, что к ней пришли месячные. Наутро она просыпалась и, к своему ужасу, созерцала дразнящую белизну простыней и трусиков. Еще через какое-то время она думала только о собственной глупости. Страх нарастал, постепенно превращаясь в панику. Она часами сидела над дневником, делая все новые расчеты, но и тогда старалась не думать, что беременна и что у нее может быть ребенок. Это было какое-то несуществующее событие, то, что никогда не произойдет. И в недрах ее предательского тела ничего не скрывалось, не росло и не питалось ее соками. Всего-навсего задержка месячных. Отсутствие кровотечения. И только…
Естественно, она перепробовала все доступные средства: горячие ванны, джин, хинин. Иззи где-то слышала, что хинин в таких случаях очень эффективен. Но хинин не помог, равно как и другие средства. Дни складывались в недели. Месячных по-прежнему не было. Иззи без конца листала свой дневник, моля Бога, чтобы она допустила ошибку в расчетах. Увы, дневник лишь напоминал ей о том, что она улеглась с Генри в самое неподходящее для ее цикла время, когда риск забеременеть был максимальным. Ну как она могла повести себя так глупо и безответственно? Ей почему-то не приходило в голову, что Генри тоже повел себя глупо и безответственно, причем в большей степени, нежели она.
Помимо того что о ее беременности может догадаться Генри, Иззи боялась, что об этом каким-то образом станет известно ее отцу. Она представляла его горе и гнев и дрожала от страха. Иззи почти не тосковала по матери. У нее не было опыта общения с матерью, и редкие моменты тоски выливались в какие-то абстрактные вздохи. Но сейчас, попав в чисто женскую беду, с которой женщины сталкивались испокон веку, ей страстно хотелось, чтобы рядом оказалась мать. У нее даже мелькнула мысль рассказать Адели – единственной из семьи, с кем она была наиболее близка, но она не решилась. Адель обязательно расскажет Венеции – матери Генри. Иззи понимала: с этим она должна справиться сама, не рассчитывая на