Судьба калмыка. Анатолий Григорьев
изредка останавливаясь и поджидая идущих за ними женщину с детьми и плачущих старух, которые гладили по головам малышей. Вся процессия шла по тропинке вокруг огорода Маришки, которая вышла из избы с узелком и пошла к ним по огороду наперерез. Сунув узелок молодой матери, она не скрывая слез сказала:
– Терпи милая, и береги детей, накорми их, чаго могу дать.
– Спасибо, женщина, я думаю за эти наши беды когда-нибудь кто-то ответит.
– Не разговаривать! – рявкнул мордатый.
– Божачка ты мой, да ты по-русски говоришь лучше мяне. Сохрани вас Господи! – крестила она удаляющихся калмыков.
Апрель прошел незаметно, солнечный, ласковый. Не сбылись опасения бабки Лысоконихи, заморозков не было. Люди занимались огородами, готовясь к посадке картошки и разной мелочи. Огороды копались не как попало, а с большим вниманием. Оставшиеся картошины в земле, после осенней уборки, тщательно выкапывались, промывались, сушились и растирались в кашицу. Картошка-то была мороженная, и на воздухе растертая вмиг чернела, но крахмал в ней оставался. Вот из этого черного месива и пекли оладьи. Хорошо, если у кого было что добавить, – чуточку жира. Яйцо или молока. Но в основном пекли так. Без всего. Вот эти сизо-черные оладьи и были весенней пищей, с черемшой. Спасали от голода. Запахи мерзлой, гниющей картошки были конечно не из приятных. Калмыки очень быстро и хорошо освоили добычу мерзлой картошки на огородах и прилегающих полях колхоза. Буквально каждый из них ходил с заплечным мешком, с тяпкой или с обыкновенным загнутым железным прутом, на манер кочерги. Разгребая землю, они искали картошины, из которых потом лепили разные колобки и пекли оладьи. Люди выживали как могли.
Перед самым первым мая к Маришке пришла старшая невестка – Мавра. Старший брат Семена – Николай – также погиб в 42м под Москвой, а вскоре пришла похоронка и на их Гришуху – старшего сына. Так бедная Мавра в один год потеряла мужа и сына. Остался младшенький Федюха, за которого она дрожала как осенний лист. Как бы и его не взяли на фронт. Не взяли. Мал был. Уставшая женщина с котомкой за плечами облокотилась и забор огорода, и наблюдала как Маришка с детьми возилась в огороде. Они собирали прошлогоднюю ботву, дергали бурьян и сжигали на костре. Густой дым валил то в одну, то в другую сторону. Ребятня кричала, смеялась, подбрасывая в костер все новые охапки сухой ботвы. Оглядываясь уж который раз, Маришка наконец узнала родственницу. Всплеснув руками, она закричала: Божачка ты мой, Мавруша приехала! Детки, гостья дорогая у нас из Орешного.
Ребятишки мигом побежали к забору. Старшие пацаны хорошо знали и помнили тетю Мавру, один Толька сторонился и искоса поглядывал на нее. Но когда она стала уже в избе развязывать котомку и вытаскивать оттуда съестные подарки, и он был тут как тут. На радостях женщины смеялись и плакали, вспоминали как жили вместе. Жалели умершую свекровь, бабушку Анну. Ребятишки вовсю уплетали принесенные гостьей лепешки, макали их в варенье из черники. Лучшего кушанья не было на свете! И скажу тебе, Мариша, без утайки – остались мы совсем сиротами. –