Посох старой ведьмы. Михаил Бабкин
Боня, ты случаем в пожарную машину не сумеешь превратиться? – Тимка на секунду представил себе рыжую конопатую пожарку с хромированными усами-бампером и от души расхохотался. – Очень кстати было бы!
– Весело ему, – сердито прокомментировал Хозяйственный смелое предложение, – смешно. Сейчас из нас шашлык получится, а Тиму все хи-хи да ха-ха. Как маленький, ей-богу!
Ворча, до того оцепенело стоявший с открытым ртом и затуманенным взором, вдруг ожил. Нет, даже не ожил, а скорее взорвался, бестолково заметался на месте, остервенело топоча ногами и потрясая кулаками:
– Никогда! Чтобы из меня сделали шашлык?! Да найдется ли в конце концов управа на мои несчастья или нет? Хоть бы дождь пошел, что ли! С градом, проливной! С бу-урей!!! – и, в сердцах вырвав из бороды забытый гребешок, карлик швырнул его в небо.
– Ишь чего захо… – Тим не успел закончить фразу. Над головой громыхнуло так, что оглушенный Тимка свалился с ног. Боня заворожено уставился вверх – из совершенно безоблачного неба мутной стеклянной крышкой на них падал толстый слой воды. Хозяйственный никогда раньше такого не видел: словно кто-то взял фрагмент буйного морского шторма, с молнией, густой надволновой пеной, убийственным градом и пронзительно холодным дождем – и небрежно швырнул им на головы.
– Полундра! – успел крикнуть Боня, и шторм обрушился на них. Хозяйственного впечатало лицом в землю, ледяные градины острыми гвоздями впились в затылок; с жестяным шумом пролился серо-свинцовый ливень, втоптав Бонифация в мигом раскисшую землю. И все закончилось.
– Аф, – сказал Хозяйственный, поднимая голову и с трудом выдавливая изо рта ком вязкой грязи, – ва… пр-р… ы-ых!
– Фто? – Из соседней лужи вынырнул Тимка, черный, блестящий, и, плюясь землей, попросил: – Хофори хромче, у меня уфы не слыфат.
Боня встал, пошатнулся, однако устоял – ноги скользили и разъезжались в стороны. Тимка вылез из лужи, вытащил следом за собой оглушенного Ворчу: карлик лежал в грязи и слабым голосом настойчиво требовал продолжения дождя, сгущения мокрого тумана и выпадения январского снега. Чтобы, значит, наверняка. Чтобы – никаких шашлыков!
Пожар прекратился. Вокруг дымились обугленные стволы деревьев, звонко постреливая угольками; позади, сквозь частокол черных палок, что раньше был лесом, виднелась голая равнина, присыпанная белым пеплом. Впереди деревьев тоже не было, но зато по сторонам обширно, насколько хватало взгляда, землю покрывал ковер мерцающих углей – горячий воздух над ними плясал в невидимом танце, волнами искажая перспективу. Казалось, что там, за углями, идет сильное непрерывное землетрясение. И моретрясение. Потому как море – синее, на самом деле гладкое и спокойное – лежало почти рядом, в получасе ходьбы. Ходьбы по оранжевым углям.
– Вот, Тимыч, тебе наглядный пример, – Хозяйственный попрыгал на одной ноге, вытряхивая из уха воду, – что с желаниями надо обращаться осторожно. Иногда они сбываются и далеко не лучшим образом.
Тимка оглядел дрожащего от холода карлика сверху донизу